— Осторожно, федуловскую винтовку попортишь, — предупредила ее Наталья. — Может, та еще вернется. Вместе воевать придется. Она тебе за винтовку врежет.

— Ой, я так напугалась, — призналась Надя взволнованно. — В первый раз убитого увидела.

Наталья покачала головой.

— У всех в первый раз бывает.

Санинструкторов в землянке не было. Наталья зажгла лампу из артиллерийской гильзы. Красноватый свет озарил черные стены, узенькие топчаны, столик в углу. На нем, старательно прикрытые телогрейкой, стояли два котелка.

— Не забыл Харламыч, — улыбнулась Наталья, — принес обед. Только остыл. Подогреть надо.

Она присела на корточки перед малюсенькой железной печкой, нащипала лучину и, найдя в углу небольшой кусок газеты, подожгла.

— Дров тоже принес. А ты, Надежда, — она повернулась к Прохоровой, — ты пока за водой сходи к ребятам. Потом пообедаем, да я поеду. Мне к генералу надо. Опаздывать негоже.

— Я сейчас, — бережно прислонив винтовку к стене, Прохорова схватила котелок и выбежала из землянки.

Наталья смотрела на огонь и все вспоминала происшествие, которое случилось утром. Женщину в немецкой шинели с офицерскими погонами. Неужели она? Неужели мать Штефана? Ей показалось, что она узнала ее, иначе заставила бы Прохоровой выстрелить второй раз. Неужели снова друг против друга? Неужели она там? И неужели Прохорова ее все-таки ранила?

Йохан осторожно взял Маренн на руки и поднял ее на БТР. Она тяжело дышала, кашляла, в уголках губ выступила кровь.

— Что? Что? Куда? — спрашивал он встревоженно и вытирал марлей испарину на ее лбу, сочащиеся кровяные сгустки. — Поехали! — приказал водителю. — Быстро! В госпиталь! Как ты здесь оказалась?

— Ничего. Ничего серьезного, — она облизнула губы, прислонившись головой к его руке. — Только царапнуло. Впервые за две войны, — она закашлялась, потом, проглотив слюну, продолжила. — В восемнадцатом году я девчонкой бежала под огнем французских пушек, и хоть бы один осколок задел меня, а тут… Трудно дышать, — она посмотрела ему в лицо большими зеленоватыми глазами, слезившимися от боли.

Он прижал ее к себе.

— Крамер, доктора Виланда мне, — приказал оберштурмфюреру.

— Слушаюсь, — через минуту тот передал трубку. — Доктор Виланд, штандартенфюрер.

— Мартин! — Йохан прижал трубку плечом к щеке. — Ким ранили на передовой. Я везу ее. Я не знаю, что с ней, это ты мне скажешь, что с ней. Приготовься.

— Мартин, ничего страшного, — Маренн подняла голову. — Не пугайтесь. Я думаю, задета периферическая доля легкого. Нет, пуля прошла по касательной, просто царапнула и все. Небольшое кровотечение. Нужно будет сделать надрез, дренировать, перетянуть сосуд и наложить шов, пустячное дело, не волнуйтесь. Нет, что вы, никаких серьезных сосудов не задето, я уверена, иначе кровотечение было бы намного сильнее. Приготовьте самую тонкую шелковую нить. Я говорю вам, не волнуйтесь, Мартин, я же знаю все. Все обойдется.

— Ты понял? Жди!

БТР притормозил.

— Что встали? — Йохан отдал трубку и повернулся к водителю.

— Да кто их знает.

В узкой горловине между двух заросших деревьями холмов ревели моторы, кричали люди.

— Объезжай их, — приказал Пайпер.

БТР круто развернулся, но Маренн даже не почувствовала этого. Йохан удержал ее, заботясь, чтобы ее не качнуло.

— Виланд сказал, что больше ничего серьезного не будет, — проговорила она, прижимаясь к его груди, — он сам справится, и я решила отправиться к тебе. Он сказал, вы помешались на нем, фрау Ким. Он на вас помешался, а вы на нем.

— У него один диагноз для всех, — Йохан улыбнулся и поцеловал ее в висок. — Как он только лечит? Я сам приеду.

— Я не боюсь, я прекрасно ориентируюсь, я давно привыкла. Я остановила БТР и попросила, чтобы меня подвезли. Но по пути я встретила полковника Брандта, это врач из семнадцатого армейского корпуса. Я его знаю еще с Польши. Он попросил меня дать совет насчет состояния одного офицера, он сильно обгорел. Я сошла с БТРа и поехала с ним…

Она снова закашлялась, изнутри прорвался характерный хлюпающий звук. Она замолчала, зажав рот рукой.

— Но госпитали не располагаются на переднем крае, — он приподнял ее, чтобы ей было легче дышать. — Как произошло, что ты очутилась под самым носом у большевиков?

— Я увидела лисицу, — она смущенно улыбнулась, капелька крови скользнула по губам.

— Лисицу? — Йохан вытер кровь, внимательно посмотрел на нее. — Какую еще лисицу?

— Ну, самую обыкновенную, рыжую. Она юркнула в те развалины, около которых меня подбили. Я пошла, чтобы посмотреть, куда она побежала.

— Это все из-за лисицы? Она ловила лисицу, — Йохан покачал головой, в его глазах она прочла нежный упрек. — Ты забыла о снайперах? О своем звании?