— Нет, я не забыла о снайперах. А о звании тем более, — она провела пальцами по его щеке. — Но я думала: еще рано, туман, я успею.

— Хорошо, что снайпер у них тупица или просто неопытный. Но больше не надо говорить, молчи.

Она снова начала кашлять. Кровь пошла сильнее.

— Дай мне снега, — попросила она.

— Снега?

— Да, да, снега, надо что-то холодное.

— Но он же грязный.

— Это не имеет значения.

— Стой! — приказал Пайпер водителю.

БТР замер.

— Крамер, принесите снег!

Оберштурмфюрер спрыгнул с машины, набрал снег в фуражку, протянул Маренн. БТР снова тронулся. Она брала снег щепотками и клала в рот, заставляя себя глотать его. Крови действительно стало меньше.

Через несколько минут БТР на полной скорости въехал во двор госпиталя и остановился перед крыльцом. Доктор Виланд выбежал навстречу.

— Как? Как это все получилось?

— Зачем ты ее отпустил? — Йохан осторожно спустился с БТРа, держа Маренн на руках.

— Я отпустил?! — Виланд развел руками. — Меня здесь кто-нибудь спрашивает? Она решила и пошла. А что, куда — разве меня касается!

— Мартин, успокойтесь, это ерунда, просто задело, — Маренн протянула руку и едва коснулась пальцами его локтя.

— Ну что ты встал? — одернул его Пайпер. — Куда нести? В операционную?

— Да, да, в операционную, сюда, — Виланд почти бежал впереди.

Йохан бережно положил Маренн на стол. Пока санитары снимали с нее обмундирование, он взял Виланда под руку и вывел в соседнюю комнату.

— Это, правда, не серьезно?

— Я не знаю, Йохан, надо смотреть, — доктор сдернул очки и начал их отчаянно тереть, как всегда, когда волновался. — Сейчас будем смотреть. Если все так, как она говорит, и пуля задела периферическую долю, далеко от корня, то действительно ничего страшного нет. Ранение пустяковое. Правда, пустяковое для крепкого мужика, у которого мускулатура, масса. А фрау Ким — женщина тонкая, она же, как тростинка, тонкая, для нее все — испытание. У нее тело разве что не просвечивает. Для красоты — хорошо, но вот для ранений — плохо, все внутренние органы под ударом, мало защищены. Но это еще полбеды. Страшно другое, — Виланд сделал паузу, скулы дернулись на лице.

— Что? Что, говори, — Йохан неотрывно смотрел на него.

— Придется делать наркоз, эфирно-кислородный, а для нее любой наркоз чрезвычайно опасен. У нее слабое сердце, Йохан. Очень слабое. В сорок втором году у нее был сердечный приступ, от усталости, прямо у меня в госпитале. Тогда нам с трудом удалось поставить ее на ноги, пришлось делать катетеризацию. Это хорошо, что я оказался рядом, и все случилось в госпитале, а если бы в гостинице или на обратном пути в самолете, был бы летальный исход. Такие болезни не лечатся, их можно приостановить, но только не при том образе жизни, который она ведет. Скорее всего, после смерти Штефана в сорок третьем все только усугубилось. Наркоз — это огромная нагрузка на сердце. Я не знаю, как она его выдержит.

— Мы будем делать все просто под новокаином, — Маренн поднялась на локте, услышав слова Виланда. — Мартин, идите сюда. Не надо там шептаться. Я все равно все слышу. Новокаина будет достаточно. Не надо никакого наркоза.

— Но, фрау Ким, — Виланд надел очки и вошел в операционную. — Ведь новокаин не гарантирует…

— Я все знаю, Мартин, — она снова опустила голову и закашлялась. — Если что, я потерплю, я не боюсь боли. Но так будет быстрее. Меня ведь ждут раненые солдаты, у меня приказ, мне некогда разлеживаться под наркозом. Делайте новокаин, и хватит спорить. Мы прекрасно справимся.

— Ну, хорошо, тогда начнем, — доктор немного растерянно поправил халат, надел маску на лицо. — Йохан, — он повернулся к Пайперу, — поезжай в полк. И не надо надрывать мне связь. Я сам тебе сообщу, как все будет.

— Да, поезжай, — Маренн протянула руку. — Не волнуйся.

Йохан подошел, наклонился, взяв за руку, поцеловал ее в глаза.

— Пожалуйста, — негромко попросила она. — Если вдруг за это время позвонит Джилл или еще кто-то из Берлина, ничего не говорите о моем ранении. Джилл ничего не должна знать. Она начнет переживать, а когда находишься далеко и не знаешь, что случилось, можно нарисовать себе ужасные картины, а на самом деле все — ерунда…

— Но не такая уж ерунда, фрау Ким… — возразил доктор Виланд.

— Вы убедитесь, что я права. Я встану сегодня же.

— Это исключено!

— Я останусь здесь, — Йохан прижал ее руку к губам, — в соседней комнате. Пока идет операция.

— Нет, нет, — она отрицательно покачала головой. — Мартин прав, поезжай. Он даст тебе знать. Я прошу. Иначе он будет нервничать, дергаться, все будет только хуже.

— Ну, хорошо. Но как только все кончится, я приеду.

— Я буду ждать, — она прислонилась щекой к его ладони. — Тебе придется обнимать меня с пластырем и перевязкой, — она грустно улыбнулась. — Фрау прогулялась по передовой. С пластырем, наверное, не подходит, штандартенфюрер, — она подняла голову и посмотрела на него.