«Впрочем, ничего удивительного, ведь неумение выделить главное является одним из признаков деградации личности и общественной системы в целом. Я читала, в Сирии все прогнило. Настолько? Видимо, да. Даже спасти своего начальника у них не хватает энергии и воли. Они все время чего-то боятся», — печально подумала Джин.

— Мы принесли, — раздался мужской голос, и на пороге появился изрядно вспотевший Мустафа. На груди и под мышками на белой рубашке красовались крупные влажные пятна. За ним шел Абан, нагруженный коробками с красным крестом сбоку. Замыкал группу высокий молодой человек в белом халате с медицинским чемоданчиком в руках.

— Врач, — показав на него, сообщил Мустафа с уважением, — прислали из Дамаска. Здесь лекарства и все для перевязки, — мужчина показал на коробки и присел в кресло, вытирая пот, и явно довольный собой. Наверное, он считал, дело уже сделано — генерал Шаукат спасен самим фактом появления его помощников.

— Вы — хирург? — спросила Джин доктора.

— Нет, — ответил он как-то вяло.

— Терапевт? — реакция врача удивила молодую женщину.

— Нет, не терапевт, — все так же вяло, безо всякого интереса к происходящему ответил врач.

— Кто же вы? — вновь спросила Джин, потеряв терпение и подойдя к нему.

— Я офтальмолог, — сообщил он с важностью.

Джин от шока чуть не выронила бинт из рук. «Еще бы, есть от чего важничать, ведь по первому образованию офтальмолог сам Башар аль-Асад. Очень важная специальность», — подумала она.

— Вы с ума сошли? Зачем нам офтальмолог? Мы же не глаза лечим, а огнестрельное ранение в живот, — в ярости повернулась Джин к Мустафе.

— У нас нет другого врача, — озадаченно сообщил Мустафа. — Только этот. Его прислали из Дамаска на ставку, — повторил он. — Того, который работал раньше, забрали. Как они сказали, на военную службу, для государственных нужд.

— У вас в отеле все настолько плохо видят? Надо постоянно проверять зрение? — Джин не удержалась и высказалась крайне язвительно: — Хорошо, пусть офтальмолог… Вы умеете поставить капельницу? Где у вас физраствор? — спросила она доктора.

— У нас нет физраствора, а есть только раствор Рингера, — ответил тот все так же невозмутимо.

Джин опять едва не поперхнулась.

— Это почти одно и то же. Вы не знали? Пусть даже вы и офтальмолог, но перепутать общеизвестные вещи… — сказала она негромко.

— Нет, не знал, — тот лишь равнодушно пожал плечами, не чувствуя ровным счетом никакого неудобства.

«Ничего себе компетенция», — подумала Джин.

— Капельницу можете поставить? — снова спросила молодая женщина.

— Нет.

— Тогда достаньте мне шприцы, обезболивающее и все имеющиеся антибиотики. Это вы можете хотя бы? Как шприцы выглядят, знаете?

Положение Шауката было тяжелейшим, не до шуток, но Джин не могла сдержаться. Она наклонилась над генералом, чтобы поставить в вену катетер.

— Антибиотиков-то нет, — неожиданно ответил врач.

— Как? — Джин вскинула голову и посмотрела недоуменно сначала на доктора, потом на красного от стыда адъютанта Шауката. — Вы в своем уме? У нас уже через час может начаться перитонит, причем со смертельным исходом. Антибиотики нужны, и срочно! — добавила она.

— Лекарства в сейфе, — ответил доктор совершенно обычным голосом, — их можно взять только с разрешения медицинского управления, — сообщил он, подчеркнув: — Их мало, поэтому они строго регулируются. Антибиотики нельзя хватать по пустякам. Надо отправить бумагу в управление с точным перечислением наименований, указать диагноз, дозы…

— Рассматривать будут недели три, и за это время пациент умрет, — закончила за него Джин. — Немедленно отправляйтесь в медпункт, вскрывайте сейф и несите все, что там находится. Когда будете нести, не забудьте положить лекарства в лед, а то они у вас испортятся, если уже не испортились, — скомандовала молодая женщина.

— Я не могу взять на себя такую ответственность. Мне нужна бумага, распоряжение, — заключил доктор, всю меланхолию которого как рукой сняло.

Потеряв терпение, как и Джин, один из помощников достал пистолет и загробным голосом отчеканил:

— Вот тебе бумага! Мигом выполняй требования Зои, а не то…

— Бегу, бегу, — растерянный доктор тут же выбежал из комнаты.

— Госпожа Бушра аль-Асад. Она крайне взволнована, — сказал Заир, протягивая Джин мобильный телефон.

— Я слушаю, — проговорила молодая женщина, взяв трубку.

— Кто вы? — голос жены Шауката прозвучал очень четко и ясно, как будто она была рядом. Не было никакого треска, например, вечно стоявшего в трубке Снежаны. Похоже, для связи с высшими чиновниками Сирии и членами их семей использовались специальные линии, современные и защищенные от прослушивания.