То, что эта помощь не поспеет вовремя и будет предоставлена не в запрашиваемом афганцами количестве, для советского и афганского руководства, видимо, было ясно. Значит, ожидать в ближайшее время новой войны между Афганистаном и Англией было бессмысленно. Советской дипломатии необходимо было пойти на решительные меры, чтобы сохранить свои позиции в Кабуле, не потерять «афганский коридор» и развернуть «революционную» работу среди пуштунских племен Британской Индии. Однако из Москвы долгое время не приходили четкие директивы об оказании (уже односторонней!) военной помощи Кабулу.

В этой ситуации Аманулла-хан в апреле 1920 г. был вынужден продолжить переговоры с Великобританией с целью заключения «договора о добрососедских отношениях». Одновременно эмир заявил Я. Сурицу, что будет придерживаться политики строго нейтралитета, чтобы «не превращать Афганистан в арену борьбы» Англии и Советской России{14}. В апреле же Аманулла-хан твердо заявил индийским националистам, сотрудничавшим с посольством РСФСР в Кабуле, что запрещает им любые связи с приграничными племенами.

Ослабление советских позиций в афганской столице и гипотетическая угроза отказа афганцев от независимости в обмен на сверхщедрые субсидии Англии заставили Кремль ускорить решение «афганского вопроса». 25 мая 1920 г. заведующий Отделом Востока НКИД А. Вознесенский направил в ЦК РКП(б) докладную записку, в которой обосновал необходимость срочного предоставления Афганистану и пуштунским племенам Британской Индии финансовой и военной помощи{15}. А. Вознесенский указывал, что Англия требует от афганского правительства разрыва дипломатических отношений с большевиками. При этом он отмечал: «Переговоры в Муссури (Миссури. – Ю.Т.) уже на днях были прерваны в виду наступления пограничных афганских племен на Индию. В английской печати ведется кампания за окончательное покорение пограничных афганских племен на северо-западной границе Индии и присоединение этих территорий к индийским владениям какой угодно ценой. Тов. Суриц указывает на необходимость срочной помощи этим пограничным племенам (Махсудам (масудам. – Ю.Т.) и Вазирам)».

Далее в записке А. Вознесенского приводился перечень того, что Советская Россия была готова предоставить Афганистану за свободу действий в зоне пуштунских племен. Кремль гарантировал Аманулле-хану:

1. Предоставление 1 млн рублей золотом.

2. Передачу 12 боевых самолетов.

3. Доставку и наладку радиостанции в Кабуле.

4. Оборудование в течение трех лет телеграфной линии Кушка – Герат – Кандагар – Кабул.

5. Отправку в Кабул оборудования, инженеров и материалов для создания завода по производству бездымного пороха.

6. Направление в Афганистан военных специалистов.

7. Преподнесение в дар афганскому правительству 5 тыс. винтовок и 10 тыс. – пуштунским племенам.

8. Учитывание афганских интересов при решении вопроса о железной дороге к Термезу.

Взамен Москва хотела получить от эмира:

1. Свободный транзит в «независимую» полосу Британской Индии литературы, «снаряжения» и других материалов.

2. Беспрепятственный пропуск (очевидно, всего вышеперечисленного) в Персию через Герат, в Белуджистан через Кандагар.

3. Разрешение держать консульских агентов «на путях в Индию» – в Кандагаре, Джелалабаде и Дакке.

4. Согласие на открытие в Кабуле типографии, а также на право пользования афганскими типографиями для печати революционной литературы для Индии.

5. «Права личного снабжения пограничных племен оружием не через посредничество Афганистана, а через посредство наших агентов».

6. «Официальную гарантию, что Афганистан не будет участвовать ни в какой военно-политической комбинации, направленной против нас»{16}.

10 июня 1920 г. посольство в Кабуле получило из Москвы информацию о размерах предлагаемой Афганистану помощи. Советско-афганские переговоры возобновились, но, ожидая вестей из Миссури, афганская сторона тянула время, чем крайне был недоволен Я. Суриц. Полпред должен был спешить, так как в Туркестане полным ходом шла подготовка бутафорской «революции» в Бухаре, что неизбежно должно было осложнить отношения между Москвой и Кабулом{17}. Поэтому Я. Суриц настойчиво добивался включения в договор с Афганистаном пунктов о свободе пропаганды в отношении Индии и прямых поставок оружия пуштунским племенам.

Свержение бухарского эмира не сорвало подписание в сентябре 1920 г. первого советско-афганского договора, но «афганский коридор» для большевиков окончательно закрылся: в документе не было ничего сказано о ведении антибританской пропаганды; пункт о транзите оружия племенам «независимой» полосы Британской Индии был исключен. В дальнейшем при ратификации договора пришлось отказаться и от открытия советских консульств в Восточном Афганистане. Превратить Афганистан в плацдарм для подрывной работы среди приграничных племен Британской Индии на базе межправительственного договора большевикам не удалось.

Крах первоначальных планов и отказ Амануллы помогать Советской России в экспорте революции в Индию воспринимались многими в Москве и Ташкенте как временное поражение. Так, представитель НКИД в Средней Азии Д. Гопнер в октябре 1920 г. писал Чичерину: «Несмотря на враждебность, проявленную афганцами в связи со всеми последними событиями в Средней Азии, и вопреки потерянному нами в заключаемом договоре пункту о пропаганде мы сумеем при известной настойчивости и предусмотрительной политике в Бухаре возродить себе фактическую возможность индусской работы в Афганистане»{18}. Действительно, как свидетельствуют архивные документы, возможность вести нелегальную антибританскую деятельность в Афганистане для Советской России все еще сохранялась.