Джефф стоял перед раскрытым холодильником, глядя на полку, где одиноко лежал недоеденный желтый торт с глазурью. Дарси наверняка едва не расплакалась, обнаружив, что позабыла о нем. Тем не менее это не причина для визита. Он хорошо знал Дарси, она, скорее всего, уже позаботилась о том, чтобы у нее было все необходимое для приготовления этого торта.

Достав из кармана телефон, он проверил, ни прислала ли она сообщения. Ничего.

Он снова открыл холодильник, грудь внезапно сдавило до боли, и вся веселость растворилась в звонкой тишине. Он мог позвонить и узнать, хочет ли она, чтобы он принес торт. Что, если она была голодна? А вдруг причина, почему она не звонит, в том, что они больше не живут вместе? Что, если она думает, будто он не хочет больше слышать о ней?

Если бы она хотела его, была бы сейчас с ним. В его объятиях. В его постели. В его жизни, не просто ожидая рождения ребенка, а разделяя желание пережить это вместе, как взрослые разумные люди.

Но ее не было.

– Дарси, ты же не заставишь меня забирать у тебя эту папку силой, тебе сейчас надо думать о себе, а не о работе.

Положив руку на папку, о которой шла речь, Дарси отрицательно покачала головой:

– Если вы хотя бы подумаете о том, чтобы отобрать это у меня, можете навсегда распрощаться с вашими мечтами о «бабушке Гейл». Я сделаю так, что ребенок долгие годы будет называть вас Бабой-ягой.

Гейл нервно вздрогнула, но, очевидно, сегодня не собиралась отступать. Достав из кармана телефон, она сделала вид, что начинает набирать сообщение.

– Ну ничего, дорогая. Мы еще обсудим это. Уже через минуту ты заговоришь по-другому. Я расскажу Джеффу о том, что ты не поправляешься и выглядишь болезненно бледной.

– Что? – Дарси задохнулась от негодования. Схватила тарелку с остатками второго буррито, от первого не осталось и крошки. – Это уже третий, нет, даже четвертый раз, когда я ем сегодня. Причем только с тех пор, как я здесь!

Гейл глубоко вздохнула, но даже не подняла на нее глаза.

– Мы, пожилые люди, вечно все путаем. Папку, Дарси.

Пожилые. В свои пятьдесят пять Гейл едва ли хоть чем-то походила на обитателей дома престарелых, тем более фигурой и взглядами она скорее была похожа женщину лет сорока. Вот и еще один пункт в постоянно увеличивающемся списке причин «Почему я хочу быть как Гейл, когда вырасту».

Дарси опустила взгляд. Сегодня выдался трудный день, но дома тоже нелегко. Здесь красиво, удобно, уютно, однако, прожив здесь неделю, она все еще ловила себя на том, что смотрит на часы, нетерпеливо ожидая наступления своей любимой части дня и события, которое уже никогда не произойдет.

Она напомнила себе, что Джефф, как прежде, не войдет в эту дверь в самый неожиданный момент. И это ужасно.

– Интересно, что он сделает, когда услышит, какой худой, истощенной и печальной ты выглядишь?

Дарси прищурилась. Она отнюдь не худая. Все остальное возможно. Но определенно не в той степени, чтобы сообщать Джеффу. Гейл блефовала. Или нет.

Она старалась подавить маленькую коварную надежду увидеть его. Скоро они будут видеться достаточно часто, поскольку появится на свет их ребенок.

И все же Гейл блефовала, она не глупа и не слепа. Она не отправит сообщение.

Передавая папку, Дарси старалась отогнать мысли о том, как хорошо, что ей не нужно возвращаться в дом, где так пусто.

Дверь распахнулась, Коннор с недоумением уставился на Джеффа.

– Не то чтобы я не рад тебя видеть. Но сейчас четыре утра, Джефф. Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно было выйти из квартиры ненадолго. Вот, решил прокатиться. Как-то случайно приехал именно сюда. И подумал, что стоит заглянуть.

– Проехать две сотни миль называется «прокатиться»?

– Точно.

– Ты жутко выглядишь.

Джефф оценивающе окинул взглядом Коннора:

– Раз так говоришь ты, это что-то значит.

– А, так ты все-таки хочешь войти или просто проезжал мимо?

– Мне нужно, чтобы ты взял мой телефон. Дарси попросила дать ей свободное пространство. И я стараюсь. Поверь, очень стараюсь, изо всех сил. Но я не видел ее уже две недели. И хотя говорил с мамой и Грантом и оба уверяют, что у нее все отлично, но я не видел ее. Единственный способ заставить себя не звонить ей, не рассказать о том, что я не в состоянии пережить еще один чертов день вот так, – это если ты заберешь у меня этот чертов телефон. Прошу тебя.

Коннор посмотрел на злосчастный плод развития высоких технологий и протянул руку, чтобы забрать его.

– Спасибо.

– Я ведь буду должен вернуть его тебе, не так ли?

Джефф хотел уже привычно запротестовать, как вдруг замер, услышав треск и хруст пластиковых и металлических деталей.

Коннор вытаскивал разбитый телефон оттуда, где раздавил его, зажав между дверным косяком и дверью, и вложил Джеффу в ладонь остатки.

– Теперь мы квиты. И да, пожалуйста. Что за ночь нас ждет? Кофе? – спросил он, занеся руку над двумя бутылками кофе со вкусом карамели и сливок. – Или, может быть, пива? – Затем, проведя ладонью по губам и потерев щетинистый подбородок, Коннор словно с опаской взглянул на последнюю бутылку. – Или, если все совсем плохо, исключительно ради тебя, – он подмигнул и тотчас отвел глаза, – вот это.