А теперь Филип – подумать только! – пытается шантажировать ее? Эмме захотелось дать ему пощечину. Пинать его. Кричать на него. Но эмоции тут не помогут. Кроме того, разве не ее импульсивность ввергла ее в бездну? Она должна сохранять спокойствие и найти выход из сложившегося положения.

Эмма медленно сложила листок.

– Я найду деньги. Джейн не должна об этом знать.

Филип коротко кивнул:

– Мне жаль, что пришлось показать тебе это, Эмма. Я искренне надеялся…

Эмма протянула ему вексель, стараясь не коснуться его руки.

– А теперь уходи, Филип. Пожалуйста. Я сообщу тебе, когда решу, что делать.

– Хорошо. Но не тяни с этим. Мне не хотелось бы сидеть в этой деревенской гостинице дольше, чем необходимо.

Он повернулся и зашагал к деревне.

Эмма смотрела Филипу вслед, пока он не исчез из вида, потом пошла в свой коттедж. Войдя в дом, она заперла за собой дверь, сорвала капор, бросила его и книги на пол и спрятала лицо в ладони. Почему ей всегда так не везет?

Мюррей неслышно подошел к Эмме, ткнулся в нее холодным носом и жалобно тявкнул.

Эмма обхватила пса за шею и крепко прижала к себе.

– Если бы ты только знал, Мюррей, какая я дура, – прошептала она. Он лизнул ее в щеку, и она улыбнулась. – Но мы не можем сидеть тут вечно. Надо решить, что делать.

Мюррей гавкнул, словно соглашаясь. Эмма подобрала книги, старые дневники, которые дал ей мистер Сэнсом. Стирая пыль с выцветших кожаных переплетов, она вдруг вспомнила старую легенду, о которой читала в книжной лавке и которая так нравилась ее отцу.

Сокровища Бартона.

– Папа! Папа, куда ты едешь?

Дэвид обернулся и увидел Беатрис, стоящую на каменных ступенях крыльца. Ее плечи окутывала старая парчовая портьера. Видно, она снова изображала королеву Елизавету. С того дня в книжной лавке Беатрис только и делала, что играла в эту игру.

– У меня дела в деревне, – ответил Дэвид. – А где няня?

– Спит, конечно. Я читала у окна и увидела тебя.

Дэвид решил, что обязательно поговорит с няней. Очевидно было, что она уже не могла уследить за девочкой.

Да и ему это было нелегко. Стоило ему отвернуться, и его дочь начинала шалить. Дэвид подозревал, что виной всему – влияние Эммы.

Беатрис в развевающемся парчовом плаще сбежала по ступеням.

– Ты же не к мисс Хардинг едешь, правда?

– Мне нужно повидать юриста, – сказал Дэвид и мысленно сделал себе еще одну заметку – поговорить с Луизой. Она не должна обсуждать в присутствии Беатрис свои попытки женить его. – А почему ты решила, что я еду к мисс Хардинг?

– Помнишь, тетя Луиза привезла ее сюда? Она велела мне быть вежливой с мисс Хардинг. Она очень нравится тете Луизе. А мне ни капельки.

Дэвид понимал, что ему не следует поощрять такие разговоры, но он едва сдерживал смех. Он так беспокоился о дочери после смерти Мод, когда Беатрис стала печальной и замкнутой. Теперь ее живость вернулась к ней.

Дэвиду казалось, что за это он должен благодарить – или винить – Эмму. Эмму с ее пылким воображением и жизнерадостностью. С того дня в книжной лавке Беатрис говорила только о ней.

Однако Дэвид был совсем не уверен в том, что это хорошо. Эмма будила в нем чувства, которые он так старательно подавлял в себе.

– Это нехорошо, Беатрис, – пожурил он дочь. – Мисс Хардинг была очень мила с тобой.

– Я не уверена, что она в самом деле милая. Я думаю, она говорит то, что от нее ожидают, а не то, что она думает на самом деле.

– Боюсь, иногда именно это и называется вежливостью. Но почему ты так думаешь?

– У нее глаза бегают, когда она со мной разговаривает, – ответила Беатрис.

– Мисс Хардинг очень воспитанная молодая леди. Она пробудет в деревне еще некоторое время.

– Я не против, если она будет в деревне. Я только не хочу с ней разговаривать. Она не знает ничего интересного. Я даже сомневаюсь, что она знает, кто такая королева Елизавета.