– Что еще за барбос бешеный выскочил?

– А ну, дай ему, ребята!

Ленька повернулся к тому, кто это крикнул, но в это время долговязый вскочил и ударил его кулаком в затылок. Ленька поскользнулся на гладком паркете и чуть не упал. Его еще раз больно стукнули. В глазах у него потемнело. Он отскочил, размахнулся и, ничего уже не видя, изо всей силы ударил первого, кто подвернулся ему под руку, по уху.

В эту минуту за его спиной раздался разгневанный голос:

– Ты что делаешь, безобразник?!!

Он оглянулся.

По залу, наискось от двери, быстро шла, скользя по паркету, Гердериха. Ленька не сразу понял, что вопрос ее обращен к нему. Он плохо соображал, что происходит вокруг. Глаза его застилали слезы.

– Я тебя спрашиваю! Да, да, тебя! – услышал он визгливый голос и почувствовал, как его больно, с прищипом схватили за ухо. – Ты что делаешь, хулиган? А? Ты где находишься? Ты на улице или в трактире находишься?

– Вы что щиплетесь? – закричал Ленька, вырываясь и с трудом удерживая слезы. – А они что делают? Вы что – не видите?

Гердериха бегло взглянула на перевернутый портрет и с трудом сдержала усмешку.

– Что бы они ни делали, рукам волю ты давать не смеешь, – прокаркала она. – Скажите пожалуйста, какой ментор нашелся. Мальчики! – обратилась она к остальным, стараясь выглядеть строгой. – Это кто сделал? Что это за глупые шалости?

Никто не ответил ей.

– А ну, быстро повесьте картину, как она висела раньше, и сейчас же разойдитесь по классам. А ты, – повернулась она к Леньке, – изволь следовать за мной!..

Не ожидая ничего хорошего, но и без всякого страха Ленька пошел за заведующей. Она привела его в свой полутемный, заставленный шкафами и чучелами птиц кабинет. Плюхнувшись в кожаное кресло перед большим письменным столом, она несколько минут брезгливо рассматривала мальчика, тяжело дыша и постукивая массивным мраморным пресс-папье.

– Позор! – прошипела она наконец. – Позор на всю школу! Фу! Гадость! Босяк!..

Ленька вспыхнул.

– Позвольте, – пробормотал он. – Вы что ругаетесь? Как вы смеете?

– Что-о? – задохнулась Гердерша. – Как я смею? Сорванец! Мерзавец! Уличный мальчишка! Ты с кем разговариваешь? Ты думаешь, если будешь поминутно бегать в разные райкомы и фискалить, это дает тебе право дерзить своим педагогам и наставникам?!

– В какие райкомы? – не понял Ленька. – Кому фискалить?

– Ах, вот как? Он еще делает вид, что ничего не понимает? Ты говорил кому-нибудь, что у нас в школе выражаются «господа», что у нас нет комсомольцев, что у нас, видите ли, буржуазное засилье и затхлая атмос-фэ-ра?..

«Ах, вот в чем дело! – подумал, усмехаясь, Ленька. – Вот откуда „ябеда“. Молодец Стеша! Значит, за Гердериху взялись, если она так злится».

– А что ж, – сказал он спокойно, – разве это не правда?

Угреватое лицо Гердерихи позеленело. Маленькие мышиные глазки с бешенством смотрели на Леньку.

– Значит, это действительно твоих рук дело? Значит, атмосфэра, которая царит у нас в школе, тебя не устраивает? Значит, тебя больше устраивают драки, хулиганство и воровство?

– Почему? – вспыхнул Ленька. – Какое воровство?

– Ну что ж, – не отвечая, сказала Гердериха, – мы найдем выход из этого положения. Как видно, милейший, ты забыл, что находишься в нормальной школе, в бывшей привилегированной гимназии, а не в приюте и не в колонии для малолетних преступников.

«Ага, все ясно, – подумал Ленька. – Теперь понятно, откуда Володька Прейснер узнал о моем прошлом».

– Ты что смотришь на меня, как зверь? – вскричала Гердериха. – Может быть, ты хочешь меня ударить или зарезать? Я бы не удивилась…

«Очень мне надо», – подумал Ленька.

– Можно идти? – сказал он, нахмурившись.

– Нет, погоди, гаденыш… Уйти ты успеешь.

С грохотом выдвинув ящик, Гердериха достала оттуда блокнот, с треском вырвала из него листок, с шумом открыла чернильницу и, тряхнув пером, одним духом размашисто написала записку.

– Передашь матери, – сказала она, протягивая записку Леньке. – Немедленно. Сегодня же.

И, поднявшись во весь свой могучий рост, она молча указала мальчику пальцем на дверь.

Не попрощавшись, Ленька вышел. На лестнице он прочел записку: