Но было бы, пожалуй, неверно ограничить этим изложение, не признавая в то же время, что в специфическом своеобразии и ассортиментном изображении персоны уже заключено нечто индивидуальное и что, несмотря на исключительную идентичность Эго-сознания и персоны, здесь всегда присутствует бессознательная самость, подлинная индивидуальность если и не прямо, так хотя бы косвенно дает о себе знать. Хотя на первый взгляд Эго-сознание идентично персоне – этому компромиссному образованию, в котором мы выступаем перед коллективом, общиной, – бессознательная самость никогда не может быть вытеснена до такой степени, чтобы не давать о себе знать. Ее влияние сказывается прежде всего в особой разновидности контрастирующих и компенсирующих содержаний бессознательного. Чисто личностная установка сознательного разума вызывает реакции со стороны бессознательного, которые совместно с личными вытеснениями содержат семена индивидуального развития под видом коллективных фантазий. С помощью анализа личного бессознательного сознательный разум наполняется коллективным материалом, принося с собой элементы индивидуальности. Я вполне осознаю то, что такой вывод во многом непонятен для того, кто незнаком с моими взглядами и моей техникой, и уж совершенно непостижим для тех, кто привык рассматривать бессознательное с точки зрения фрейдовской теории. Но если читателю будет угодно вспомнить мой пример со студенткой, изучающей философию, то с его помощью он сможет составить в общих чертах представление о том, что я имею в виду, когда даю такую формулировку. В начале лечения пациентка совершенно не осознавала того факта, что ее отношение к отцу было фиксацией и что поэтому она искала мужчину, похожего на ее отца, которого она могла бы затем воспринять на уровне интеллекта. Само по себе это не было бы ошибкой, если бы ее интеллект не носил своеобразного протестного характера, который, к сожалению, часто встречается у интеллектуальных женщин. Такой интеллект всегда старается указать на ошибку других, он преимущественно критичен, причем с неприятным личным обертоном, хотя всегда претендует на то, чтобы считаться объективным. Это неизбежно портит мужчинам настроение, в особенности сильно, когда такая критика касается – что нередко бывает – уязвимого места, которого лучше было бы вовсе не затрагивать в интересах плодотворного обсуждения. Но в том-то, к несчастью, и состоит особенность женского интеллекта, что он ищет не столько плодотворное обсуждение, сколько слабые места, чтобы зацепиться за них и тем самым ввести мужчину в замешательство. Обычно это не сознательное намерение, а скорее бессознательная цель – заставить мужчину искать выигрышную позицию и таким образом сделать его объектом поклонения. Мужчина, как правило, не замечает, что от него ждут, когда он «напялит» на себя тот или иной «костюм» героя; он попросту находит эти «шпильки» настолько неприятными, что в дальнейшем будет стараться обходить эту даму стороной. В конце концов единственный мужчина, способный выдержать такое, – это тот, который уступает ей с самого начала, и потому он недостоин поклонения.

Тут моей пациентке, естественно, было о чем подумать, поскольку она не имела ни малейшего представления о той игре, которую она рызыгрывала. Кроме того, ей предстояло еще разглядеть настоящий роман, который разыгрывался между отцом и ею с самого ее детства. Если бы я стал здесь подробно рассказывать о том, как она уже в ранние годы с бессознательной симпатией разыгрывала отношения с теневой стороной отца, невидимой для ее матери, и тем самым – далеко не по возрасту – отнеслась к матери как соперница, то это увело бы нас слишком далеко в сторону. Все это было содержанием анализа личного бессознательного. Поскольку уже в силу своей профессии я чувствовал, что не могу позволить привести себя в замешательство, то неизбежно стал героем и отцом-возлюбленным. Перенос поначалу также состоит из содержаний личного бессознательного. Моя роль в качестве героя была чистой видимостью, и так же как благодаря этому я превратился в чистого фантома, так и она играла свою привычную роль в высшей степени мудрой, взрослой, все понимающей матери-дочери-возлюбленной, персону, за которой оставалось спрятанным ее реальное и подлинное бытие, ее индивидуальная самость. Ведь в той мере, в какой она поначалу полностью отождествила себя со своей ролью, она вообще не осознавала своей реальной самости. Она все еще оставалась в тумане своего инфантильного мира и совсем еще не открыла реального мира как такового. Но по мере того как анализ продвигался вперед и она осознавала с его помощью природу своего переноса, сновидения, о которых я говорил в главе I, начали материализоваться. Они несли фрагменты коллективного бессознательного, тем самым растворялся ее инфантильный мир, а с ним и вся ее героика. Она пришла к себе самой и к своим собственным реальным возможностям. Примерно так обыкновенно обстоит дело и продвигается в большинстве случаев, если анализ зашел достаточно далеко. То, что сознание ее индивидуальности прямо совпадает с реактивацией архаического богообраза, отнюдь не случайное совпадение, но весьма частое событие, которое, по моему мнению, соответствует бессознательной закономерности.

После такого отступления вернемся к нашим прежним рассуждениям.

Как только личностные вытеснения прекращаются, возникают объединенные друг с другом индивидуальность и коллективное психическое, высвобождая ранее вытесненные личностные фантазии. Возникающие теперь фантазии и сновидения представляются в несколько ином качестве. Несомненным признаком коллективных образов, по всей видимости, выступает «космический» элемент, т. е. сами образы сновидений и фантазий увязаны с космическими качествами, такими, как временная и пространственная бесконечность, огромная скорость и масштаб движения, «астрологические» ассоциации, теллурические (земные), лунные и солнечные аналогии, изменения телесных пропорций и т. д. Очевидное использование в сновидении мифологических и религиозных мотивов также указывает на активность коллективного бессознательного. Коллективный элемент очень часто дает о себе знать через своеобразные симптомы [125] , например, в снах человеку видится, будто он летит в космосе, как комета, или думает, что он – земля, или солнце, или звезда; что он необыкновенно огромен или чрезвычайно мал, будто он умер, очутился в неизвестном месте, чужд самому себе, сбит с толку или сошел с ума и т. д. Наряду с симптомами инфляции появляются чувства дезориентации, головокружения и т. п.

Богатство возможностей коллективного психического сбивает с толку и ослепляет. С растворением в нем персоны следует высвобождение непроизвольной фантазии, которая, по всей видимости, есть не что иное, как специфическая деятельность коллективного психического. Эта деятельность поставляет содержания, о существовании которых ранее ничего не было известно. Но, по мере того как растет влияние коллективного бессознательного, сознательный разум теряет свою лидирующую роль. Незаметно он становится ведомым, в то время как бессознательный и неличностный процесс постепенно берет руководство на себя. Таким образом, сама не замечая того, сознательная личность становится одной из фигур, которую передвигает по шахматной доске невидимый игрок. Причем игроком, разыгрывающим партию судьбы, является вовсе не сознательный разум со своими планами. Именно таким путем в приведенном выше примере и был достигнут сильный перенос, казавшийся сознательному разуму невозможным.

Погружение в этот процесс неизбежно, поскольку всякий раз возникает необходимость выйти из кажущегося непреодолимым затруднения. Разумеется, следует упомянуть о том, что эта необходимость существует не во всех случаях невроза, поскольку, возможно, в большинстве случаев принимается во внимание только снятие временных затруднений адаптации. Тяжелые случаи, конечно, невозможно вылечить без радикального изменения характера или установки. В подавляющем большинстве случаев адаптация к реальности требует столь огромной работы, что внутренняя адаптация к коллективному бессознательному долгое время вообще не рассматривается. Но там, где эта внутренняя адаптация становится проблемой, от бессознательного начинает исходить весьма своеобразное непреодолимое притяжение, оказывающее существенное воздействие на сознательную жизнь. Преобладание бессознательного влияния и связанных с ним дезинтеграции персоны и смещения направляющей силы сознательного разума с властного уровня приводит к нарушению психического равновесия, которое в аналитическом лечении вызывается искусственно с психотерапевтической целью – снять затруднение, сдерживающее дальнейшее развитие. Существуют, конечно, бесконечные препятствия, которые могут быть преодолены с помощью доброго совета и простой моральной поддержки, подкрепленных доброй волей и пониманием со стороны пациента. На этом путем могут быть получены замечательные лечебные результаты. Но нередки и случаи, когда нет необходимости вообще говорить о бессознательном. И опять-таки существуют трудности, относительно которых невозможно предвидеть заранее удовлетворительного решения. Если в таких случаях нарушение психического равновесия не наступило уже до начала лечения, то оно, несомненно, наступит в ходе лечения, и притом весьма часто без всякого вмешательства со стороны доктора. Нередко дело выглядит так, словно эти пациенты только и ждали какого-нибудь вызывающего доверия человека, чтобы получить возможность сдаться и сломаться. Такая потеря равновесия в принципе похожа на психотическое расстройство, т. е. отличается от начальной стадии душевной болезни только тем, что в ходе своего изменения ведет к большему здоровью, в то время как последняя – к еще большему разрушению. Это состояние паники, пассивности перед лицом мнимо безнадежного осложнения. По большей части оно предваряется отчаянными усилиями человека стать хозяином положения, затем следует крушение, при котором до сих пор направляющая воля ломается окончательно. Освобожденная таким образом энергия исчезает из сознания и проваливается в бессознательное. Фактически в такие моменты появляются первые признаки бессознательной деятельности. (Сошлюсь на пример слабовольного молодого человека.) Очевидно, таким образом, что уходящая из сознания энергия активизирует бессознательное. Непосредственным результатом оказывается смена установки. Можно легко представить, что в случае молодого человека некто более сильный духом воспринял бы то видение звезд как исцеляющее явление, а человеческое страдание рассматривал бы sub specie aeternitatis [126] , в результате чего вновь вернулся бы к собственным ощущениям [127] .

Случись такое, препятствие, которое казалось непреодолимым, было бы устранено. Следовательно, я рассматриваю потерю равновесия как целенаправленную, поскольку она замещает дефектное сознание автоматической и инстинктивной активностью бессознательного, которая все это время нацелена на производство нового равновесия и притом достигает этой цели, предполагая, что сознательный разум в состоянии ассимилировать содержания, произведенные бессознательным, т. е. понять и переработать их. Но если бессознательное просто берет верх над сознанием, то развивается психотическое состояние. Если бессознательное не может ни полностью превалировать, ни быть понятым, то в результате возникнет конфликт, калечащий все дальнейшее продвижение вперед. Однако, сталкиваясь с этим вопросом – с проблемой понимания коллективного бессознательного, мы испытываем одно весьма значительное затруднение, разговор о котором стал предметом следующей главы.

Крушение сознательной установки – дело серьезное. По ощущению это напоминает конец мира, словно все снова возвращается в первоначальный хаос. Чувствуешь себя брошенным, дезориентированным, подобно кораблю без руля и ветрил, оставленным на попечение стихий. Так по крайней мере это кажется. В действительности же, однако, падаешь обратно в коллективное бессознательное, которое теперь берет руководство на себя. Можно было бы умножать примеры таких случаев, когда в критический момент возникает «спасительная» мысль, видение, «внутренний голос», обладающие неодолимой силой убеждения и придающие жизни новое направление. Возможно, существует не меньше случаев, когда это крушение означает катастрофу, разрушительную для жизни, поскольку в такие моменты прочно укореняются болезненные убеждения или гибнут идеалы, что не менее ужасно. В первом случае возникает психическая странность или психоз, т. е. состояние дезориентации и деморализации. Но если бессознательные содержания прорываются в сознание и наполняют его своей зловещей силой убеждения, то встает вопрос о том, как индивид будет на это реагировать. Будет ли он взят в плен этими содержаниями? Или он доверчиво признает их? Или же отвергнет? (Я не рассматриваю здесь идеальную реакцию, а именно критическое понимание.) Первый случай – это паранойя или шизофрения, второй – случай эксцентрика с предрасположенностью к пророчеству или человека, вернувшегося к инфантильной установке и исключенного из человеческого культурного сообщества; в третьем случае мы имеем дело с регрессивным восстановлением персоны. Эта формулировка звучит очень схематично, и читатель может справедливо предположить, что речь идет о сложной психической реакции, которую можно наблюдать в ходе аналитического лечения. Было бы, однако, ошибкой считать, будто случаи подобного рода встречаются только в аналитической практике. Этот процесс с равным успехом можно наблюдать и в других жизненных ситуациях, а именно на всех тех жизненных перепутьях, где имеет место насильственное и разрушительное вмешательство судьбы. Вероятно, каждый испытал на себе переменчивые капризы фортуны, но по большей части они оставляют раны, которые лечатся и не оставляют после себя увечий. Но здесь речь идет о разрушительных переживаниях, которые могут полностью сломить человека или, по крайней мере, надолго вывести его из строя. Возьмем для примера бизнесмена, который поддался соблазну рискнуть и в результате обанкротился. Если он не даст этому удручающему переживанию обескуражить себя и не упадет духом, сохранит свою прежнюю стойкость, то, возможно, с последующей актуализацией целительной предосторожности его рана заживет без серьезных последствий. Но если он из-за этого надломится, откажется от всякого дальнейшего риска и будет пытаться «заштопать» свою социальную репутацию в рамках ограниченных возможностей, с ментальностью запуганного ребенка исполняя второсортную работу на крохотной должности, работу, которая, несомненно, ниже уровня его возможностей, то он, в терминах аналитической психологии, начнет восстановление своей персоны регрессивным путем. Испугавшись, он соскользнет на более раннюю фазу своей личности; он съежится и примет такой вид, будто он все еще находится накануне критического переживания, но совершенно не способен даже просто подумать о том, чтобы вновь пойти на такой риск. Может быть, раньше он хотел большего, чем мог добиться; теперь он не отваживается даже на то, что ему, собственно говоря, по силам.

Такие переживания возникают во всех жизненных проявлениях и принимают самые разные формы, в частности, они возможны и в психологическом лечении. Здесь тоже речь идет о расширении личности, о принятии риска в зависимости от внешних обстоятельств или от внутреннего характера. Пример студентки, изучающей философию, показывает, в чем состоит критическое переживание в ходе лечения, – это сам перенос. Как я уже показал, пациент может бессознательно проскользнуть мимо подводного камня переноса; в этом случае он не станет переживанием и не произойдет ничего существенного. Конечно, доктор может пожелать себе таких пациентов из соображений простого удобства. Но если пациенты интеллигентны, то они вполне самостоятельно обнаруживают существование у себя этой проблемы. Если же доктор, как в приведенном выше примере, превозносится до степени отца-возлюбленного, а значит, рискует получить поток притязаний, то он вынужден искать пути и средства, как отразить эту атаку, чтобы, с одной стороны, самому не оказаться втянутым в водоворот, а с другой – не позволить пострадать пациентке. Ведь насильственное прерывание переноса может провоцировать полные рецидивы или нечто худшее, почему к этой проблеме и нужно подходить с очень большим тактом и осторожностью. Другой возможностью является ханжеская надежда на то, что «со временем» «сумасбродство» пройдет само собой. Со временем, конечно, все как-нибудь проходит, но может длиться и весьма долго, и затруднение может стать настолько невыносимым для обеих сторон, что от надежды на время как на исцеляющий фактор в таком случае лучше сразу же отказаться.