Предположенія о томъ, что есть справедливый Богъ, награждающей и карающій, не разршаетъ противорчія, п[отому] ч[то] если Богъ караетъ и награждаетъ людей тамъ за страданія здсь, то онъ длаетъ это только п[отому], ч[то] онъ справедливый. Если же онъ справедливый, то онъ не могъ и подвергать людей незаслуженнымъ страшнымъ страданіямъ, какъ мы это видимъ на дтяхъ. То, что Богъ взыскиваетъ на дтяхъ грхи родителей, ничего не объясняетъ, если люди начинаютъ жить здсь. Ребенокъ ни въ чемъ не виноватъ, за что же съ него сдираютъ съ живаго кожу? Богъ, карающій и мучающій невинныхъ есть Богъ не только несправедливый, но злой и неразумный, т. е. нтъ Бога. Предположеніе же о томъ, что страданія суть слдствіе нашихъ заблужденій, объясняетъ только очень малую долю страданій такихъ, связь которыхъ съ заблужденіями намъ очевидна. Но и при этомъ объясненіи оставляетъ главный вопросъ безъ отвта. Хорошо, я страдаю отъ головной боли, отъ того, что я выпилъ вина, или я вернулся съ разбитымъ лицомъ отъ того, что пошелъ драться на кулачки; тутъ есть выводъ о томъ, что не надо пить и не надо драться, и страданія имютъ объясненіе. Но если я и пойму, что страданія мои отъ голода или отъ заключенія въ одиночной тюрьм или отъ пожара, или отъ раны на войн происходятъ отъ дурнаго устройства общежитія людей, я вижу несомннно, что мои усилія переустроить не могутъ избавить меня отъ этихъ страданій, объясненіе это оставляетъ въ сторон главный и единственно важный для меня вопросъ, почему это страданіе должно было постигнуть именно меня и что мн длать, чтобы его не было.

Но есть еще другіе и самые обычные роды страданій, при которыхъ объясненія уже не только ничего не даютъ, но какъ будто даны только для того, чтобы посмяться надо мной. Я изувченъ въ провалившемся Врномъ, п[отому] ч[то] таковы геологическіе законы, или я страдаю отъ сифилиса, п[отому] ч[то] мой отецъ былъ боленъ, a болзнь наслдственна или п[отому] ч[то] въ меня залетла такая то бактерія.

Вариант шестой.223

НЕОБЪЯСНИМЫЯ СВОИМИ ОШИБКАМИ И НИЧМЪ НЕОПРАВДЫВАЕМЫЯ СТРАДАНIЯ ЛЮДЕЙ СУТЬ НОВОЕ И САМОЕ СИЛЬНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО НЕКОНЧАЕМОСТИ ЖИЗНИ.

«Но хорошо, положимъ, что жизнь истинная не есть жизнь личности, начинающаяся и кончающаяся здсь и что потому смерть не нарушаетъ разумнаго смысла жизни, но страданія, испытываемыя людьми въ этой жизни, страданія безцльныя, случайныя, ничмъ неоправдываемыя страданія? Достаточно однихъ этихъ страданій для того, чтобъ разрушить всякій разумный смыслъ, приписываемый жизни?» говорятъ люди, указывая на т ужасныя, ничмъ необъяснимыя страданія, которыя со всхъ сторонъ окружаютъ насъ. Зачмъ земл надо провалиться именно подъ Лисабономъ и Врнымъ и зарыть живыми невинныхъ людей – дтей? Зачмъ одной матери изъ 1000 на своихъ глазахъ потерять всхъ дтей и самой обгорть и умерть въ страшныхъ страданіяхъ? Зачмъ вс эти наслдственныя страданія и болзни? спрашиваютъ себя люди и не находятъ разумнаго отвта.

<И человкъ спрашиваетъ и испытываетъ эти страданія и, глядя на страданія другихъ, спрашиваетъ себя, отъ чего и для чего эти страданія? Спрашиваетъ себя о причин и цли этихъ страданій. И всегда человкъ не можетъ не спрашивать себя объ этомъ. Это первые вопросы, представляющіеся человку. Обыкновенно думаютъ, что разуму человческому свойственно вообще отъискивать причины видимыхъ ему явленій, что простая любознательность влечетъ человка къ исслдованію причинъ и слдствій видимыхъ явленій и что въ числ этихъ явленій находятся и т, которыя производятъ его страданія. Но это совершенно несправедливо: человку не свойственно изъ простой любознательности отъискивать причины и слдствія всхъ явленій міра: изслдовать почему солнце встаетъ и садится и что отъ этаго бываетъ или почему у рыбы нтъ крыльевъ и что отъ этаго происходитъ и т[ому] подобныя явленія, которыхъ въ мір безчисленное количество. Человку свойственно изслдовать только свои страданія, отъ чего и для чего они? Только свои страданія и приводятъ человка къ и[з]слдованію всхъ другихъ явленій міра. И съ тхъ поръ, какъ существуетъ міръ, человкъ не переставалъ и не перестаетъ изслдовать причину страданій и изыскивать средства избавленія отъ нихъ. Въ этихъ изслдованіяхъ и вытекающихъ изъ нихъ дятельности и состояло и состоитъ все познаніе человка. Съ самаго перваго проблеска сознанія человкъ и человчество, поражаемые страданіями, старается познать причину его, чтобы предотвратить это страданіе, если оно не нужно для его блага и выучиться переносить его и уменьшить его, если онъ познаетъ, что страданіе это необходимо для его блага. Вся жизненная животная дятельность человка есть ничто иное какъ избавленіе себя отъ страданій, причина которыхъ понята, и перенесенiе и облегченіе страданія, цль котораго постигнута. Вся личная жизнь человка отъ пробужденія и до сна, отъ рожденія и до смерти наполнена именно этимъ.>

Казалось бы человкъ до такой степени окруженъ со всхъ сторонъ страданіями своими и чужими, до такой степени его наслажденiя связаны не только съ чужими страданіями, но и съ своими собственными, что пора бы человку привыкнуть къ страданію какъ къ неизбжному условію жизни и не спрашивать себя, зачмъ страданіе. Не удивляться страданію, какъ чему то неожиданному, чему то такому, чего не должно быть. Человкъ вдь никогда не спрашиваетъ себя, зачмъ противоположное страданію, зачмъ наслажденіе? <Сколько бы не думалъ человкъ о неизбжности страданія, онъ никогда не можетъ перестать смотрть на него какъ на то, чего не должно быть, всегда спрашиваетъ себя зачмъ оно?>

Человку нужно знать, зачмъ страданія потому, что человкъ понимаетъ и не можетъ понимать иначе страданія какъ то, чего не должно быть, какъ то, что должно быть уничтожено, какъ то, что должно служить поводомъ для его дятельности, имющее цлью уничтоженіе его.

Въ самомъ дл, съ тхъ поръ, какъ сознаетъ себя человкъ и все человчество, вся животная дятельность людей вдь состоитъ только въ томъ, чтобы, находя причины страданій, избавляться отъ нихъ.

Человкъ испытываетъ страданія голода и узнаетъ причину страданій – отсутствіе пищи, и выводъ, длаемый имъ изъ этаго, выражается въ его дятельности, состоящей въ работ для приготовленія пищи.

Человкъ обдираетъ ноги по камнямъ, и выводъ состоитъ въ дятельности приготовленія обуви. Такъ это вообще, но въ частности тоже происходитъ и въ каждую минуту съ каждымъ изъ насъ. Я слъ на гвоздь, мн больно, я отъискиваю причину, и слдствіе вытекаетъ само собой. Я устраняю гвоздь или пересаживаюсь на другое мсто. Вся жизнь сложена изъ страданія224 и избавленій отъ него и, когда эти состоянія имютъ для насъ ясную причину и послдствіемъ его является дятельность, устраняющая страданія, мы и не чувствуемъ ихъ какъ страданія и не замчаемъ ихъ.

Но испытываемыя нами страданія усложняются: причины ихъ и дятельность для устраненія ихъ выходятъ за предлы нашей личной и страданія представляются намъ необъяснимыми. Но понятіе наше о страданіяхъ, почерпнутое нами изъ нашего личнаго опыта, остается то же. Страданія, причины которыхъ мы не видимъ въ своей жизни, остаются все тмъ же, чмъ то такимъ, чего не должно быть, что произошло отъ ошибки (заблужденія грха) и что должно быть исправлено. Какъ бы непонятна не была причина страданія, какъ бы невозможно ни было исправить ошибки, произведшiе его, страданія мы все таки понимаемъ какъ то, что произошло отъ ошибки, за которую мы наказаны, и что должно быть исправлено и искуплено. Мы не можемъ225 представить себ безъ этихъ условій страданія.