Уже в начале XVIII века голландские мануфактуры были далеко превзойдены английскими, и Голландия перестала быть господствующей торговой и промышленной нацией. Поэтому в период 1701–1776 гг. одним из главных её предприятий становится выдача в ссуду громадных капиталов, в особенности своей могучей конкурентке – Англии. Подобные же отношения создались в настоящее время между Англией и Соединёнными Штатами. Многие не помнящие родства капиталы, функционирующие в Соединённых Штатах, представляют собой лишь вчера капитализированную в Англии кровь детей.

«Если бы татары в наши дни заполонили Европу, было бы очень трудно растолковать им то значение, которое принадлежит среди нас финансисту» (Montesquieu. «Esprit des loix», ed. Londres, 1769, `o. IV, p. 33).

Маркс: Колониальная система, государственные долги, гнёт налогов, протекционизм, торговые войны и т. д. – все эти отпрыски собственно мануфактурного периода гигантски разрастаются в младенческий период крупной промышленности. Зарождение этой последней ознаменовано колоссальным иродовым похищением детей. Фабрики рекрутируют своих рабочих, как и королевский флот своих матросов, посредством насилия. С каким равнодушием взирал сэр Ф. М. Иден на ужасы, которыми сопровождалась экспроприация земли у сельского населения начиная с последней трети XV столетия и вплоть до его времени, до конца XVIII столетия; с каким самодовольством он приветствует этот процесс, «необходимый» для создания капиталистического земледелия и «установления правильного соотношения между пашней и пастбищем»; но даже сэр Иден не возвышается до такого же понимания экономической необходимости похищать и порабощать детей для того, чтобы превратить мануфактурное производство в фабричное и установить правильное соотношение между капиталом и рабочей силой. Он говорит: «Быть может, внимания публики заслуживает следующий вопрос. Промышленность, которая может успешно функционировать, лишь похищая из коттеджей и работных домов бедных детей, которые, сменяясь по группам, должны работать большую часть ночи, не зная отдыха; промышленность, которая к тому же смешивает в общую кучу лиц обоего пола, разных возрастов и наклонностей, что неизбежно должно повести к испорченности и развращению благодаря заразительным дурным примерам, может ли такая промышленность увеличивать сумму национального и индивидуального счастья?» Eden, цит. соч., кн. II, гл. I, стр. 421.

«В Дербишире, Ноттингемшире и особенно в Ланкашире, – пишет Филден, – недавно изобретённые машины были применены на крупных фабриках, построенных близ рек, способных приводить в движение водяное колесо. В эти места, находящиеся вдали от городов, внезапно потребовались тысячирабочих рук; и, в частности, в Ланкашире, неплодородном и к тому времени сравнительно мало населённом, потребовались прежде всего люди. Особенно сильный спрос был на маленькие, проворные пальцы детей. Тотчас же вошло в обычай набирать учеников (!) из различных лондонских, бирмингемских и других приходских работных домов. Многие, многие тысячи этих маленьких беспомощных созданий в возрасте от 7 до 13 или 14 лет были тогда переброшены на север. Обычно хозяева (т. е. похитители детей) одевали, кормили и помещали своих учеников в домах, расположенных близ фабрик. Были наняты надсмотрщики для надзора за их работой. В интересах этих надсмотрщиков за рабами было заставлять детей работать возможно больше, так как оплата их зависела от количества продукта, выжатого из каждого ребёнка. Жестокость была естественным следствием. Во многих фабричных округах, в особенности в Ланкашире, эти невинные беззащитные создания, отданные во власть фабрикантам, подвергались самым возмутительным истязаниям. Их до смерти замучивали чрезмерным трудом… били, заковывали в кандалы, подвергали самым изощрённым и жестоким пыткам; истощённые голодом до последней степени, превратившиеся в скелеты, они зачастую плетью принуждались к труду… Иногда их доводили до самоубийства!.. Прекрасные романтические долины Дербишира, Ноттингемшира и Ланкашира, скрытые от всякого общественногоконтроля, сделались мрачным местом истязаний и часто убийств!.. Прибыли фабрикантов были огромны. Это лишь разжигало их волчий аппетит. Они стали практиковать ночную работу, т. е. с наступлением ночи место одной группы рабочих, уже изнурённых дневным трудом, заступала на фабрике другая группа рабочих; дневная группа отправлялась в постели, только что покинутые ночной группой, и vice verca [наоборот]. Народное предание в Ланкашире гласит, что постели никогда не остывали». John Fielden, цит. соч., стр. 5, 6. О безобразиях, практиковавшихся первоначально на фабриках, см. Dr. Aihin, цит. соч., стр. 219, и Gisborne, «Inquiry into the Duties of Men», 1795, v. II.

Маркс: С развитием капиталистического производства в течение мануфактурного периода общественное мнение Европы освободилось от последних остатков стыда и совести. Нации цинично хвастались всякой гнусностью, раз она являлась средством для накопления капитала. Прочтите, например, наивную летопись торговли, составленную филистером А. Андерсоном. Здесь превозносится как высший триумф английской государственной мудрости тот факт, что Англия при заключении Утрехтского мира вынудила у Испании по асьенто право вести торговлю неграми между Африкой и испанской Америкой, тогда как до сих пор она вела её лишь между Африкой и английской Вест-Индией. Англия получила право вплоть до 1743 г. поставлять в испанскую Америку 4 800 негров ежегодно. Этим было создано в то же время официальное прикрытие для британской контрабанды. Ливерпуль вырос на торговле рабами. Последняя является его методом первоначального накопления. И до наших дней «респектабельное общество» Ливерпуля осталось Пиндаром торговли рабами, которая – см. цитированное выше сочинение доктора Эйкина, вышедшее в 1795 г., – «превращает дух коммерческой предприимчивости в страсть, создаёт славных моряков и приносит колоссальные деньги». В 1730 г. Ливерпуль использовал для торговли рабами 15 кораблей, в 1751 г. – 53 корабля, в 1760 г. – 74, в 1770 г. – 96 и в 1792 г. – 132 корабля.

«Капитал, – говорит «Quarterly Reviewer», – избегает шума и брани и отличается боязливой натурой. Это правда, но это ещё не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами» (T. J. Dunning, цит. соч., стр. 35, 36).

Маркс в своём эпохальном исследовании приводит ужасающие подробности формирования капитала, который стал платформой успеха таких брендов, как «Маркс и Спенсер», «Филипс» и многие другие. Конечно же, в своей знаменитой работе он занимался не только описанием этих ужасов. Он приводил их только в качестве примеров. Главная его заслуга – исследование того, как в недрах существующей системы созревает её противоположность. Ведь Маркс – не надо забывать! – начинал своё исследование с философии, установил наиболее общие закономерности. И взаимодействие с этой противоположностью должно было «снять» все противоречия, заложенные в капиталистической основе. Маркс чётко проводит линию – именно современное капиталистическое товарно-денежное хозяйство должно подготовить почву, стать трамплином для нового качества, нового строя. Кстати говоря, Маркс надеялся, что эти противоречия разрешатся в ходе буржуазной революции в Германии и она станет прологом пролетарской революции. А эта пролетарская революция станет началом построения некапиталистического мира.

Маркс очень трезво оценивал объективную реальность, был реалистом, и поэтому у него даже возникли острые противоречия с группой Карла Шаппера и Августа Виллиха. Они создали сектантско-авантюристическую фракцию – однако позже согласились с позицией Маркса, признали его правоту. Шаппер возобновил дружеские отношения с Марксом и стал членом генерального совета первого Интернационала. Что касается Виллиха, то он эмигрировал в США и даже участвовал в Гражданской войне на стороне северян в чине ни больше ни меньше как бригадного генерала. А Союз коммунистов, собственно, появился уже после принятия знаменитого «Манифеста коммунистической партии». Кстати, во время написания Марксом и Энгельсом этого документа это была организация, которая называлась Союзом радикальных социалистов-утопистов.

«Манифест Коммунистической партии», переизданный бесчисленное количество раз на сотнях языков мира, отражает влияние и силу Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Коммунистическая идеология, которая берет начало от этого манифеста, написанного практически единолично Карлом Марксом, стала одной из самых могущественных в истории человеческой цивилизации со времён распространения идеологем мировых религий. В относительно недавно переизданном на Западе уже после краха мировой социалистической системы «Манифесте коммунистической партии» выдающийся историк Эрих Хобсбаум отмечал, что в нём было по крайней мере два неопровержимых утверждения. Первое о том, что капитализм, несмотря на триумфальное шествие, которое еще не завершилось по сей день, всё же является преходящим способом производства, он представляет собой всего лишь одну из стадий развития человечества, которое уже проходило иные стадии, имевшие свой конечный путь. И второе утверждение: гениальное предвидение Маркса о том, что капитализм будет иметь длительное существование и в ходе него не остановится, пока не преобразует весь мир. Мы присутствуем при этом процессе. Как указывали в своем манифесте Маркс и Энгельс, буржуазия не может существовать, не вызывая постоянных переворотов в орудиях производства. Кстати, вспомним снова «Филипс», «Маркс и Спенсер», «Майкрософт» и «Эппл». Потребность в сбыте, которая постоянно должна увеличиваться, гонит буржуазию по всему земному шару и везде, под страхом гибели, заставляет принять буржуазный способ производства.