– Саш, может, ты зря её отпускаешь? – говорит Стас, коренастый мужчина с длинным светлым волосом.

– Она слишком молода, чтобы губить её жизнь. Надеюсь, Илье Владимировичу удастся вправить ей мозги, – с глубокой грустью произносит Александр.

– Ну, если он нам мозги вправляет, то с ней справится легко, – замечает Макс, – Но это слишком великодушно. Ты же представляешь, что из-за неё могло случиться?

– Макс, не трави душу, я этот кошмар не забуду до конца своих дней.

– У неё действительно в подростковом возрасте была какая-то психологическая травма, – говорит Станислав, – Там что-то с отчимом связано, её родители в разводе. Они обращались к специалистам, и только. Лечения не было. Поэтому я всегда говорю: проверяйте всех, с кем близко сталкиваетесь, – добавляет он поучительно.

– Кто бы говорил! Кому-то недавно алиби для жены подтверждали! – отражает удар Макс.

– Понимаешь, Стас, бывают моменты, когда не успеваешь проверить, – говорит Саша.

– Тем более такие красивые моменты, – добавляет Максим.

– Ну да, – соглашается Александр, – Ты бы не поддался искушению, если бы такая прелесть сама падала в руки? Устоял бы?

– Наверное, нет, – после секундного раздумья говорит Максим.

Судя по многозначительной улыбке Станислава, тот полностью согласен с друзьями.

– Куда едем? – спрашивает он у Александра, поскольку сидит за рулём.

– В клинику, куда ещё.

Мне кажется, что я сплю, и мне снятся кошмары. Но почему я так долго не могу проснуться? Через какое-то время понимаю, что это не сон. Я просто не могу открыть глаза и пошевелиться. Мне страшно, очень. В моей, кажется, истерзанной голове бешено мечутся мысли, я лихорадочно пытаюсь понять, что со мной, вспомнить, что произошло. Картинки мелькают перед глазами, и я не могу разобраться, какие реальность, а какие – кошмарный сон. Пытаюсь успокоиться. А что ещё остаётся делать, если двигаться я не могу? Мой сын. Мой муж. Дача. Новая машина. Мы едем по узкому переулку. Боже! Это не кошмарный сон, это реальность! Я не справилась с управлением новой машины, мы попали в аварию. Саша! Он был рядом! Что с ним?

Эта мысль заставляет в ужасе открыть глаза. Первое, что вижу – огромный букет алых роз напротив кровати. Приятное видение сменяет постижение жуткой действительности. Я в больничной палате. Одна. Как подтверждение, вдруг резко бьёт в нос запах хлорки и лекарств, наверное, обоняние включилось только что. Сквозь шум в голове смутно различаю голоса в коридоре и писк какой-то аппаратуры рядом. Меня пугает то, что я не могу пошевелиться. Меня что, парализовало?

Вслушиваюсь в ощущения своего тела, пытаюсь двинуться, получается. У меня просто всё онемело, я чувствую одуряющую слабость и боль в голове. Но это не страшно, если я могу мыслить, то голова на месте, и тело скоро заработает.

Как подтверждение, я сжимаю в кулак и разжимаю пальцы. Пока это единственное, на что я способна. А ещё думать. Я уношусь дальше во времени, вспоминаю, почему оказалась на даче, почему села за руль машины. Меня парализует осознание происходящего, если можно применить это понятие к моему и так почти обездвиженному телу. Заполняет дикая паника. Что с мужем? Все наши ссоры, которые вспомнились сейчас, кажутся мелочной ерундой. Да пусть он спит хоть с сотней девиц, лишь бы был жив. Он жив? От этой мысли я готова бежать, но могу только пошевелить рукой. Это хорошо. Одна моя рука, кажется, намертво пришпилена к кровати какими-то иглами, а вот другая может достаточно бодренько двигаться.

Я провожу вдоль тела, касаюсь головы, на ней тугая шапочка из бинтов. Потом понимаю, что к руке был прикреплён какой-то проводок, он соскакивает, аппарат рядом начинает пищать по-другому, и в комнату тут же входит медсестра. «Где мой муж? Что с Сашей?» – слова рвутся из меня, но произнести я их почему-то не могу, я тщетно напрягаюсь, открываю пересохший рот, и всё. Глаза в панике расширяются, я пытаюсь подняться. Медсестра подходит ко мне, прижимает мои плечи к постели и… улыбается.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо, – успокаивающе говорит она и щелкает на стоящей рядом аппаратуре, – Сейчас я позову доктора, он вас осмотрит, только не вставать! – приказывает она и выходит из палаты.

Если бы я могла встать! И что с моим голосом! Вдруг слышу громкий разговор за дверью палаты.

– Я профессор, доктор наук, эти снимки я мог бы посмотреть и в своей клинике, незачем было тащить меня сюда, да ещё таким зверским способом, – возмущается кто-то сильным уверенным голосом. Ему что-то тихо говорят, тот же голос продолжает в том же возмущённом тоне, – Кости черепа слегка задеты, но целы же! Разрыв мягких тканей, большая кровопотеря. Всё, больше ничего не вижу! Ну, что долго не приходит в себя, вас бы так по голове… ну да,… думаю, для вас, мужчина, последствия были бы не такими печальными…

Внезапно дверь открывается и, видимо тот, кто только что говорил под дверью, входит в палату. Это невысокий пожилой мужчина с окладистой аккуратной седой бородой. Наши глаза встречаются, его хмурый взгляд внезапно меняется, становится тёплым, он улыбается и спрашивает таким нежным голосом, что мне с трудом верится, что это он только что кричал в коридоре:

– Как вы себя чувствуете, милая моя?

Не дожидаясь ответа, быстро подходит к кровати, медсестра подносит ему какие-то бумаги, он ощупывает моё лицо, заглядывает в зрачки, о чём-то беседует с ней. Я это уже не слышу и ничего не вижу, потому что замечаю Сашу. Он стоит на пороге, смотрит на меня с непостижимым чувством во взгляде, нервно проводит руками по волосам, и улыбается. Всё! Теперь всё будет хорошо! Я знаю.