Не имея склонности ни к чему особенно, занимался всем понемногу - и скакал на лошади мастерски, и умело орудовал саблей, и со ста шагов попадал стрелой в яблоко; вместе с тем владел тремя иностранными языками (половецким, греческим и венгерским), изучал древних авторов, мог вести богословский спор; петь не пел и на гуслях не играл, но в народных танцах был большой мастак и плясал на чужих свадьбах залихватски. Только вот своей свадьбы не спешил справить. И не то чтобы он чурался женского пола (потерял невинность лет в пятнадцать и водил к себе девушек из дворни довольно часто), но венца избегал всячески. А отец не настаивал: знал, что женитьба без сердечной склонности ни к чему хорошему не приводит. Осмомысл вообще очень трепетно относился к младшему сыну, пережившему в детстве страшное потрясение - Настенькину смерть на костре, - и боялся его обидеть хоть словом, хоть делом. Баловал, конечно, но в меру.

И Олег обожал родителя, а ещё - тётку Болеславу, заменившую ему мать, и наставника Тимофея, от которого не имел секретов. И когда Тимофей однажды сказал: «Батюшка тебя к столу просят», - попросту велел:

–  Да наври что-нибудь. Словно голова у меня разболелась и лежу, отдыхаю. Не хочу обедать. Переел малины, аж живот трещит.

–  Нет, никак нельзя не ходить, - возразил слуга.
– Бо у князя гости. Хочет познакомить тебя.

Княжич недовольно поморщился:

–  Кто такие?

–  Так покуда ты шастал по малинникам, аки мальчуган желторотый, прибыла твоя троюродная сестрица Иоанна с детями.

Он попробовал вспомнить:

–  Иоанна, говоришь? Это из каких же?

–  Незаконная дочь Ивана Берладника, пусть ему земля будет пухом. Близкая подруга маменьки твоей. Вместе они учились в монастырской обители в Василёве.

–  Те-те-те, мне она говорила - точно! Жили под одной крышей в Царе-граде.

–  Вот оттеда она и следует. К брату своему Чаргобайке, во Смоленск.

Молодой человек нахмурился:

–  К этому паскуднику? Я его участие в гибели моей матушки хорошо знаю. И сестрица небось такая же. Не желаю видеть!

–  Да при чём тут одно с другим?
– продолжал спорить Тимофей.
– Женщина приличная и благообразная…

–  …все они, Берладники, одним миром мазаны! Не хочу!

–  …а уж дочка у нея раскрасавица - ни словами сказать, ни пером описать, - я таких никогда не видывал.

Юноша взглянул на наставника с любопытством:

–  А не брешешь? Хочешь заманить меня на обед под таким предлогом? Поклянись, негодник!

Тот перекрестился:

–  Не сойти мне с этого места!

–  Да чего ж такого в ней красивого, объясни?

–  Всё красиво. Стройная берёзка. Волосы - как смоль. А глаза - точно васильки. Губки - вишенки, кожа побелее лебяжьего пуха. Нос прямой, как у папеньки ея.

–  Папенька-то кто?

–  Нешто ты не знаешь! Давний твой знакомец - грек Андроник Комнин, бывший императором, а теперь покойный.

–  Да ведь он маменьку увёз!
– чуть ли не подпрыгнул Олег.
– Я его помню смутно: борода курчавая да орлиный взор… Леший его возьми!

–  Взял ужо недавно.

–  Так ему и надо, распутнику. Нет, представь, Тимофеюшка, кровь какая у этой девки: смесь Берладника и Андроника! Обожжёт «греческим огнём»! Нет, не выйду. Ни за что не выйду. Можешь не просить.

–  Ну, как знаешь, княжич.
– Тимофей повернулся к выходу из клети.
– Токмо неудобно. Кто бы ни были, всё же гости.

–  Тоже мне, подумаешь! Гости не мои, а отцовы.
– Посмотрел, как слуга удаляется, и в последний момент спросил: - Лет-то этой девушке сколько?

Усмехнувшись, наставник проговорил:

–  Чай, не маленькая ужо. Думаю, что двадцать.

–  И не замужем? Как такая прелестница может быть не замужем?

–  Ты ж, такой прелестник, не женатый пока?

–  Я - другое дело. Я вообще - мужчина! Нам жениться не поздно никогда. Женщинам - другое, им рожать пристало.

–  Ну, так что - поглядеть пойдёшь? Вроде нехотя, молодой человек поднялся:

–  Ох, разбередил ты мой интерес. Так и быть, взгляну. Но учти, голубчик: коли ты солгал насчёт красоты, я тебя побью.

–  Поступай как хочешь. Токмо несомненно: ты ещё мне «спасибо» скажешь!

В гриднице сидело княжеское семейство: Осмомысл во главе стола, сильно поседевший за последнее время и с большой белой бородой, с диадемой на голове; справа от него - Болеслава и её единственный отпрыск Василий Яковлевич, худощавый подросток лет тринадцати, маловыразительный, молчаливый; слева - кое-кто из бояр, вновь назначенных Ярославом на важные должности после событий 1173 года. Наконец Олег увидел гостей: невысокую полноватую даму с голубыми ясными очами и действительно необыкновенно яркую, вызывающе красивую девушку; рядом с ними сидели отроки - девочка и мальчик. Княжич поздоровался, приложив руку к сердцу.