Шрифт:
Галичанка смотрела на него широко раскрытыми, перепуганными глазами:
– Ты… меня… подбиваешь… на преступление? Я должна тебе изменить, чтобы отравить императора?
Он смутился:
– Нет, не подбиваю, а так - размышляю вслух… Ехали какое-то время молча, а потом внучка Чарга холодно спросила:
– Говори честно: ты не можешь ничего сделать или же не хочешь?
– Я в смятении, Настенька, потрясён, раздавлен. И не знаю, что с нами дальше будет.
– Но зато знаю я: нашей с тобой любви конец, - помертвевшим голосом высказала она и заплакала.
Сын Ирины-Добродеи облизал высохшие губы:
– Да, боюсь, ты права. Мы всего лишь пешки в чужих руках…
2
Не прошло и недели после отъезда Андроника в Далмацию, как привратница доложила Насте:
– К вашей милости с визитом знатная дама.
– Кто такая?
– Говорит, будто бы от матушки его светлости господина Андроника. Разрешить войти?
– Да, проси, конечно.
– И минут через пять появилась в гостиной зале.
Там сидела Янка. Около шести лет, что они не виделись, изменили девушку сильно: угловатый коротконогий подросток, больше напоминавший мальчика, превратился в миловидную женщину с хорошо развитыми формами. Но она по-прежнему была мускулиста и энергична, а глаза сияли тем же необузданным светом; только если раньше дочь Берладника жаждала убить своего отца, то теперь, надо полагать, собиралась разделаться с бывшей подругой - нынешней соперницей. Оглядев Настасью с головы до ног, не могла тем не менее не признать:
– Хороша, чертовка!
– Что?
– спросила та возбуждённо-звонко.
– Говорю, такой павой сделалась - глаз не оторвать. Я Андроника теперь понимаю.
– Ты зачем приехала?
– Повидать старую товарку.
– И уговорить меня оставить его в покое? Ну, так мы и так уже порознь. Я, должно быть, скоро вернусь в Галицию. Здесь меня никто и ничто не держит больше.
– Даже император?
– Ты и это знаешь?
– Накануне отъезда сын проведал матушку… объяснил мне и ей открыто…
– Вы не подрались?
– Не было печали! Я давно живу ради дочери. Коль убью его, или же тебя, или вас обоих, и меня закуют в колодки, с кем она останется?
Сделав паузу, Настенька сказала:
– Я не верю ни единому твоему слову.
– Это ясно - где тебе понять материнские чувства! Если ради любовника бросила родное дитя…
– Янка, замолчи!
– Или что? Спустишь с лестницы?
– Может быть, спущу.
– Не в твоих интересах. Ты подашься на Русь, я останусь тут, и мы обе будем обесчещены. А хотелось бы задеть Андроника за живое.
– Что ты предлагаешь?
– Сделать тебя императрицей. Настя рассмеялась:
– Очень остроумно!
– Сядь и выслушай, пожалуйста, до конца. В чём беда и забота Мануила? Он мечтает о сыне, чтобы передать ему трон. Даже объявил собственным наследником жениха своей дочери, принца Белу из Унгрии. Но коль скоро ты родишь ему мальчика, император захочет его узаконить и немедленно женится на тебе, сделав императрицей. И тем самым отомстим Андронику, ибо он потеряет какой-либо шанс оказаться владыкой Вуколеона.
Внучка Чарга озадаченно размышляла. Посмотрела на Янку настороженно:
– Ну, а если родится девочка? Та захохотала:
– Ты уж постарайся, подруга.
– Но потом сделалась серьёзной: - Это, конечно, риск. Самое слабое звено в нашем плане. Станем уповать на Господа и на удачу.
– На удачу… - неуверенно повторила бывшая любовница Осмомысла.
– Думали ли мы, сидя в Василёве, что окажемся посреди Царя-града, обсуждая вопрос, как родить сына императору? В голову прийти не могло!
– Неисповедимы пути Божьи.
– …обе матери, но не жены… обе преданы одним и тем же мужчиной… обе на перекрёстке дорог, как и раньше!..
– Хорошо, что не в тупике. Мы ещё найдём своё счастье.
– Думаешь, найдём? Янка пошутила:
– Без надежды и веры лучше не заниматься любовью! У ворот послышался конский топот. Снова прибежала привратница, перепуганная, взволнованная:
– Ваша милость, ваша милость! Там внизу гвардейцы его императорского величества! Говорят, что прибыли с экипажем для вас! Требуют, чтобы вы поехали во дворец.