По мнению российских военных, чеченские полевые командиры отказались от мысли переломить военную ситуацию в свою пользу в этом году. Они готовятся к зиме, оборудуют новые базы в горах, свозят туда оружие и продовольствие. На юге республики в Шатойском районе уже замечены небольшие пришлые группы по 3–5 человек. На востоке относительно спокойно, хотя там находятся большие отряды Басаева и Хаттаба. Отдельные их группы ведут разведку новых мест пересечения границ России с Грузией в Чечне и Дагестане. На западе республики ближе к Ингушетии полевые командиры ведут призыв новобранцев из числа местного населения для войны с федеральными силами.

«Тяжелые «трехсотые»! Двое!»

Николай, позывной Сахара 01:

– Я принимал непосредственное участие в этом бою, он был двойной.

Первый бой – ближе к вечеру. Не доходя пары километров до Алхан-Юрта, духи ударили по нашим из самодельного гранатомета. Прямое попадание в ребят, сидящих на броне. Сразу двое погибших и куча раненых.

Успели уйти в овраг, идущий параллельно вдоль всей дороги.

После этого боя начали наконец-то высылать разведку вдоль оврага, перед проходом колонн. Вывезли раненых и убитых, пошли дальше.

Как стало темнеть, втянулись в село, там «Т»-образный перекресток, повернули направо в сторону Грозного.

Я к этому времени уже морально был готов к бою, идеальная ситуация для атаки. На «СВД» поставил прицел ночного видения, экипаж тоже предупредил.

Бесил идиотизм командования. Слева овраг, заросший «зеленкой» вдоль всей дороги и выходящий на край села, за пять минут можно выйти незаметно на ударные позиции, далее село с развалинами и идущая колонна. Зачем идти по дороге? Справа чистое поле, сверни в него, отойди на 200 метров, все, хрен засаду устроишь! Нет! Поперлись по асфальту!

Повернули на Грозный, мои все шли справа от машины, прикрывались бортом.

Механику было видно плохо, темень, и он ехал рывками. Очередной рывок, мы с пареньком остаемся метрах в десяти от брони, и тут наша минометка накрывает село и колонну осветительными минами!

Хватаю парня за шиворот, только влетели за борт, залп по колонне, ору своим: «Лежать!» Стоим-то на голом асфальте, куда там! Кидаются вперед, под нос «бэхи», смотрю – все повалились, все готовы! Залегли мы с пареньком, огляделся – в полусотне метров здание. Отработал из винтовки по окнам, вроде никого. Пробираюсь к ребятам. Один сам отполз, его в живот ранило, второго оттащил за борт, его в голову, третьему повезло: споткнулся, и пули верхом прошли, живой.

Перевязать нечем. Ни жгута, ни ИПП (индивидуальный перевязочный пакет. – Авт.) – вообще ничего не выдавали!

Смотрю – со стороны расположения внутренних войск и поста ГАИ в нашу сторону пулемет трассерами бить начал. Потом выяснилось, что в передней машине парня зацепило этой очередью. Со второго взвода пулеметчик, видя это, дал по ним очередь, и они перестали стрелять.

Я – к раненым, и тут над головой взрыв! Сразу мысль: «Из гранатомета в борт! Все, конец!» Хотя вроде и неоткуда: дом и развалины рынка под прицелом паренька.

И тут же взрывы. Оказалось, что это наводчик развернул башню и бил из пушки по окнам дома!

Ощущения, когда у тебя в полутора метрах над головой, ночью, очередями бьет пушка, сыпятся 30-мм раскаленные гильзы, а в 50 метрах рвутся снаряды – просто непередаваемые.

Отстрелявшись, наводчик начал бить дальше по селу. Заскакиваю на броню, хорошо, люк приоткрыт, луплю рукой его по голове, ору: «Передавай – тяжелые «трехсотые»! Двое!»

Обратно на асфальт, заворачиваюсь в сторону села, в «ночник» хорошо видно, как наши лежат. Начинаю отрабатывать места укрытия духов, стрелял бронебойно-зажигательными, они при попадании дают вспышку, видно место и по вспышкам остальные ориентируются, добавляют.

Минут десять, и все затихло. Пришла машина с комбатом и врачами, ребят погрузили.

Колонна свернула в поле. Мы, наверное, единственные, кто окопы выкопал. Ребят раненых – на «вертушку». Не довезли…

Этот же бой – глазами другого его участника…

«Парни! Делайте что-нибудь!..»

Глеб Н., командир взвода разведроты полка, старший сержант:

– Тринадцатого сентября мы проводили колонну полка связи до Ханкалы.

Я был с первой машиной. Впереди – саперы. Сашка Амбросьев был грамотный сапер, остальные трое, со щупами – незнакомые. Спрашиваю одного из них: «Вы где раньше служили?» – «В стройбате». – «Понятно… Давайте аккуратней». Иду за ними, меня прикрывают мои ребята с двух сторон. На броне Пейджер и Бандит. Сапер меня зовет, подхожу: лежит конец фугаса и провода торчат. Я его за шкибон и в канаву столкнул. Только успели прыгнуть – фугас сработал. Духи, выходит, на нас смотрели… Никто из наших от взрыва не пострадал, только у меня в рации осколки. Бандит падает с брони «бэхи», начинается беспорядочная стрельба. Понял, что духи выцеливали нас по дуге очень грамотно. Сначала взрыв рванул справа, все наши из колонны сначала стрелять вправо, а духи стали стрелять слева и били по центральной БМП в колонне. Моя рация от попавших в нее осколков фугаса вышла из строя, и я побежал по колонне, надо было найти связь, чтобы брать засаду духов клещами. По звукам выстрелов понял, что работали их снайпер и автоматчики, всего три человека. Бегу вдоль колонны, а старший лейтенант, командир взвода какой-то роты – в перчатках и очках, до этого чморивший пехоту, залез под «бэху» и кричит: «Парни! Делайте что-нибудь!» Я успел ему врезать, чтобы привести в чувство, он испугался. Нахожу радиостанцию, а эти связисты, которых мы вели в колонне, никогда, наверное, не стреляли – колбасят куда попало. Хорошо, что у них патроны быстро кончились, а то бы и моим ребятам досталось. Я по рации связался со своими в хвосте колонны, и двумя группами – восемь и двенадцать человек – зашли на русло реки. На берегу были нарыты лежаночки, и хотя там нас ждали, всех троих, эту засаду прикончили сразу. Все трое на вид были лет тридцати, подготовлены, чувствовалось, хорошо.