Много было загораний палаток – от лени, от глупости. Сделал график проверки. Каждый час каждая палатка проверялась. Истопник должен быть обязательно в исподнем и сидеть возле печки, тогда он будет хорошо топить. Если он только накроется – заснет. Бывали артисты – кладут фонарик в печку, просыпаются – холодно, а в печке что-то вроде горит. А другой сидит, репу свою наклонил и спит себе спокойно. Чтобы такого не было, и проверяли каждый час. Дежурный капельницу берет, наливает туда солярку, и она потихоньку капает в печь, чтобы огонь поддерживать. Солярочка тянется, а по ней огонек, загорается капельница, от нее палатка, и все это накрывает личный состав, который спит. Жесточайшим образом с этим боролся. Понимаю, что нелестно меня за это называли в полку.

Текучка людей в полку в этот период была очень большая. У многих заканчивался контракт, уезжали. В те времена брали всех подряд, не проверяя, весь бомжатник, все пьяницы ехали сюда. Приезжает иной раз такое мурло, когда-то в армии служил, но давно. Особенно с артиллеристами я боролся, потому что пехота воюет каждый день, она не сидит на месте и от них меньше ЧП. Подразделение, которое сидит на месте, разлагается очень быстро, только и думают, что бы продать, чтобы на водку хватило. Одного мои разведчики поймали со снарядом, нес его в Танги менять на водку. Идет через минное поле менять его на бутылку водки, снаряд, который завтра же может быть использован против нас. Командир полка зачитал приказ: «Расстрелять!» – он весь описался. Но просто так попугали.

Командир полка Юдин пятый год командовал полком, до этого год служил начальником штаба мотострелковой бригады. Опыта у него было очень много. И здесь год полком командовал на войне. Полк был по сравнению с первой кампанией настолько управляемый – как игрушка, это просто не передать. Полк взял половину Грозного. Мужики были взрослые, приехали воевать! За Родину его агитировать? Ему не надо было сопли вытирать и объяснять ничего не надо, не 17 лет. В основном в полку были контрактники, очень хороший подбор был в разведроте, комендантском взводе, роте связи. В батальонах – похуже. Механики-водители были настолько черные, что просто не отмывались. Очень много было всяких пьяниц, но ничего, справлялись с дисциплиной. Таких быстренько отправляли домой, разрывали контракт. Военкоматы работали хорошо, быстро присылали замену. Штаты были заполнены почти всегда.

«В голову лезут мысли о фугасе…»

Сергей Штыхин, командир отделения 3-го автомобильного взвода РМО, младший сержант:

– В полк в Чечне я прибыл десятого сентября двухтысячного года. Перед командировкой в Чечню служил в армии, потом водителем по контракту в войсках МЧС – доставляли гуманитарную помощь в Махачкалу, Буйнакск, Кизляр, Моздок. Так что я немного уже был подготовлен к той обстановке, в которую попал позже.

В роту материального обеспечения водителем попал по распределению. Если честно, тогда мне очень не хотелось там служить. Считал, что они там ничего не делают и «боевых» не получают. Ведь большинство контрактников ехали туда, рискуя своей жизнью, за деньгами, чего греха таить. Только потом мы поняли, что служба в РМО ничем не отличается от других подразделений, а иной раз чаще рисковали своими жизнями, чем пехота, и физически, и психологически. Трудно быть за рулем, когда тебе в голову лезут мысли о фугасе. Где он, интересно, рванет, или пронесет…

Наша рота так же выходила на ВМГ, доставляла в полк боеприпасы, медикаменты, продукты.

На второй день моей службы нас послали на охрану дороги Урус-Мартан – Алхан-Юрт. Шла наша колонна на Ханкалу. В тот теплый день и был мой первый бой. Из «зеленки» по колонне открыли огонь, наш командир взвода, прапорщик Степаненко, не растерялся и отдавал четкие и правильные команды. Благодаря ему у нас в тот день не было потерь. Но сам он месяцем позже погиб…

Наша рота была очень дружная, друг другу всегда старались помочь в ремонте техники, подменить в наряде, если кто-то заболел. Мы за время службы на Кавказе сдружились с ребятами так, что при увольнении в запас плакали, расставаясь. До сих пор не могу найти своих друзей Парфенова Сашку и Масколенко Серегу. Интересно, как сложилась их судьба?..

«Пришлось наводить порядок…»

Валерий Кузнецов, начальник медицинской службы полка, майор медслужбы:

– В начале кампании я в аварию попал, разбился на машине. На Сунженском хребте машина наша, «ГАЗ-66», заглохла, меня взяли на буксир. Водитель был молодой, мы и начали кувыркаться. Спустилась за нами с горы БМП, растянули кабину, нас вытащили. У меня была закрытая ЧМТ, сознание потерял, а водиле только нерв защемило. Пролежал в госпитале 21 день.

В начале ноября 2000 года приехал в Урус-Мартан. Боевые действия фактически не велись, но действовали ВМГ – осматривали дороги каждый день, не стоят ли фугасы.

Стал вникать в дела. Командиром медроты в этот период был капитан Мамедов. Был врач Хижняк, плюс медсестры и фельдшеры в батальонах и артдивизионе и санинструкторы в ротах. Территорию медроты огородили колючей проволокой, чтобы к нам лишние никто не ходил. Сменщик мой практически не занимался профилактикой заболеваний. Известно, что чем больше люди стоят, тем больше расслабляются. Дошло до того, что из полка в день по 2–3 человека в Моздок отправляли с желтухой. Пришлось наводить порядок. Заставили колотить ящики под хлеб – в полку свой хлеб всегда был горячий, свежий. Ездили по подразделениям, следили, чтоб солдаты питались из чистой посуды, чтобы была вода, а это все проблемы. С гепатитом начали бороться. Из Ханкалы привез прививку от гепатита, всех привили. Сделали распределитель, вновь прибывающий личный состав из вертолета загоняем в помещение типа отстойника и там, на взлетном поле, колем прививку, и гепатит у нас стал на нуле. Следили за банно-прачечным хозяйством, чтоб вшей не было, чтоб все помылись. Контрактника можно только принудительно заставить помыться, не захотел – не помылся. Старались всех охватить помывкой и сменой белья. Банно-прачечный комбинат постоянно работал. Личный состав менялся часто, и всех медикам надо было осматривать.