— Должно быть, потому, — продолжал Минос, — что я с детства благоговел перед твоим искусством. Я завидую тебе, Леска. Ты правишь этим садом, и твои подданные слушают тебя и твои ножницы. Ты можешь обрезать непокорную ветку. В этом состоит и задача царя: смотреть, чтобы все были равны и жили счастливо.

— И подрезать непокорные ветки, — вклинился безо всякого почтения Леска. — Так оно и есть. В определенном смысле мы с тобой похожи. Впрочем, все похоже на все в определенном смысле.

— Да, да, да, — продолжил Минос, нечеловеческим усилием воли подавив в себе вспышку гнева. — Ты прав. Мне кажется, что ты человек наблюдательный и наверняка обращал внимание на то, что мой брат Радамант ведет себя несколько странно.

Леска наморщил лоб. Затем он посмотрел в сторону фонтана, где Радамант обычно болтал со своей нимфой.

— Это дурная женщина, — сказал Леска.

— О ком ты?

— О нимфе.

— Они что-то замышляют, я уверен, — предположил Минос. — Ты понимаешь, о чем они говорят?

— Нимфа очень жадна и честолюбива, она хочет заполучить всю силу этого места. Я знаю, как выгнать ее отсюда, я бы давно это сделал, но она — возлюбленная царя.

— Послушай меня, Леска. Если ты скажешь мне, как избавиться от этого духа, я дам тебе все, что ты пожелаешь.

— Я лишь хочу, чтобы эта нимфа оставила в покое мои цветы. Ты только посмотри на мой бессмертник. В саду же не осталось ни одной белой розы!

— Ну, Леска, так что же нам надо сделать, чтобы прогнать нимфу из сада?

— Отдай своему брату трон, и нимфа исчезнет.

Минос глубоко вздохнул. Разговор начал утомлять его.

— Слушай-ка, ты, садовничек, ты хочешь убрать отсюда невидимую нимфу, а я — своего брата, но я не собираюсь преподносить ему на блюдечке трон, к которому столько лет прокладывал дорогу. Теперь скажи мне, можешь ли ты хоть чем-то помочь мне или придется отправить тебя сеять овес к Аиду?

— Если ты не хочешь отдать ему всю власть, отдай худшую ее часть.

— И какова же, о мудрейший из мудрейших, по-твоему, эта худшая часть?

В этот момент в саду появился Радамант и направился к своему любимому фонтану. Садовник, не обращая на царевича ровным счетом никакого внимания, протянул руки вслед заходящему солнцу и улыбнулся.

— Среди всех отравленных плодов власти нет яства более ядовитого, нежели власть судить. Самые грязные из свиней плещутся в помоях, что в сотни раз чище, нежели грязь, в которой приходится мараться судьям. Тот, кто судит, покрывается коростой несовершенных законов, которые защищает.

Минос задумался. В этом вздоре, очевидно, что-то было. Помолчав еще немного, он сказал:

— Хорошо, но имей в виду, что, если твой совет не поможет мне избавиться от моего брата и его духов, твои кости пойдут на удобрения для твоего сада.

Минос подозвал к себе Радаманта и торжественно, в присутствии единственного свидетеля, садовника Лески, назначил своего брата главным судьей Крита. Ничего не подозревающий Радамант с благоговением повторил за Миносом слова клятвы. В самом конце его перебил садовник Леска, прямо-таки подпрыгивающий от радости:

— Смотри, господин, как улепетывает безымянная нимфа, смотри! Ставлю свою лопату на то, что мы больше никогда не увидим ее!

Минос ничего не увидел, но Радамант в ужасе бросился к фонтану и, не найдя своей возлюбленной, сошел с ума от тоски и бежал из дворца в поисках своей безымянной нимфы. Потом он стал отшельником и поселился в пещере на горе Дикта, расположенной в восточной части Крита. До сих пор туда приходят путники и пастухи, которые просят Радаманта рассудить их по справедливости, а он молча выслушивает их и ждет, пока спорщики не разберутся сами и не уйдут восвояси. Радамант не вынес ни одного приговора и не осудил ни одного человека, и потому люди называют его самым справедливым судьей в мире.

— Ты звала меня, госпожа.

— Я хочу, чтобы мы немедленно сделали привал. Мне нужно передохнуть.

Военачальник, прищурив глаза, посмотрел на солнце.

— Царевна, мы должны прибыть в Кносс до заката. Царевич ждет нас. К тому же здесь нет места, достойного дать вам приют.

— Пошли в Кносс гонца, пусть передаст Миносу, что мы приедем только завтра. А моя свита пока найдет мне место для отдыха.

Небольшой караван сошел с дороги и углубился в дубовую рощу. Выйдя на опушку, слуги остановились, и Пасифая спустилась с носилок. Ей хотелось отсрочить приезд в каменный город и расстроить тем самым, пусть и немного, планы своего жениха.

У подножия ближнего холма придворные дамы Пасифаи нашли небольшую пещеру, в которой жила полоумная старуха, с радостью согласившаяся приютить царевну.

— Какая прекрасная лента схватывает твои волосы, — заявила старуха, лишь увидев Пасифаю, — а мои шпильки совсем старые, грубые — того и гляди рассыплются. Подари мне эту ленту.

Пасифая со смехом развязала ленту и отдала ее старухе. Та в свою очередь вытащила изъеденные временем шпильки, державшие пучок седых волос, и отдала их Пасифае.