Минос покосился на дерзкого слугу, но тот, казалось, отвечал своим собственным мыслям.

— Как тебя зовут?

— Дедал, господин. Могу заверить тебя в своей преданности. Пасифая меня почти не знает. Она лишь дала мне должность твоего виночерпия. Я изгнанный критянин, недавно вернувшийся из Афин, известный изобретатель и мудрец, человек, который умеет добиваться успеха в любых делах. Незадолго до свадьбы твоя нареченная подобрала меня на берегу, где я очутился, потерпев кораблекрушение. Царица очень красива и добра.

— Скажи мне, как бы ты поступил, если бы ненароком пообещал сделать две взаимоисключающие вещи?

— Не все то, что кажется несовместимым, на самом деле несовместимо.

— Согласен. Но как убить быка, оставив его в живых?

На размышления у Дедала ушло чуть больше секунды.

— Мне кажется, что мы с тобой говорим о двух разных быках, господин.

На следующее утро Минос вместе со своими ахейскими советниками и Дедалом отправился на поле, где паслось царское стадо. Пожилые советники с опаской и недоумением глядели на полуобнаженного великана в маске с двусторонним топором в руках, замыкавшего процессию. Дойдя до места, Софиас, самый старый из ахейцев, сел на землю, прислонившись к стволу тиса, и скрестил ноги. На Дедала он смотрел с подозрением, как на проходимца.

— Друзья мои, — Минос с улыбкой повернулся к старикам, — мой отчим Астерий учил меня всегда слушать голос Совета при самых важных решениях. Так вот, сегодня я должен выбрать лучшего из своих быков, чтобы принести его в жертву моему покровителю Посейдону…

— Проклятье, Минос. Ты ради этого нас сюда притащил? — говоря это, Софиас даже не взглянул на стадо. — О чем здесь спорить. Ты отлично знаешь, что бык, которого послал тебе Посейдон, — лучший из лучших. Потому его и выбрали для игр, а танец царицы Пасифаи лишь доказывает верность такого выбора. Быка нужно помиловать, а не заменить; если мы поступим иначе, в народе…

Одним ударом палач снес голову Софиаса, засадив топор глубоко в дерево, на которое опирался старик.

— …растет недовольство, — отчетливо произнесла голова Софиаса, слетев с плеч и упав на подол туники убитого.

— Я уверен, что вы сможете дать мне правильный совет, — продолжил Минос, как ни в чем не бывало. — Скажите, какого быка, на ваш взгляд, мы должны принести в жертву?

На минуту воцарилась тишина. Затем палач с силой выдернул топор из ствола, опер его обухом о землю и из-под маски внимательно посмотрел на лица оцепеневших советников. Лишь Дедал спокойно сидел на корточках спиной к Совету, созерцая открывавшийся перед ним пейзаж Наконец слово взял один из молодых советников:

— Не кажется ли тебе, господин, — начал он дрожащим голосом, — что вон тот здоровый черный бык, что пасется в стороне от других, станет достойной жертвой?

— Тот, что сейчас смотрит на нас? — с напускным интересом спросил Минос. — Не знаю… Что думает по этому поводу Совет?

Все с тревогой посмотрели на стадо. В нем выделялась величественная фигура белого быка, боровшегося с Пасифаей. Палач даже не шевельнулся. Нестройный хор голосов повторял, что бык хорош и что лучше жертвы не найти.

— Ну вот и отлично, — не переставая улыбаться, сказал Минос, — похоже, что мы пришли к соглашению. Прежде чем начать голосование, я хотел бы представить вам Дедала, моего нового старшего советника. — (Дедал поднялся с земли и отвесил членам Совета шутовской поклон.) — Я решил освободить Софиаса от этой должности, тяжким грузом давившей на его старые плечи. Мне кажется, он заслужил отдых. Долгий отдых.

На бледном сумеречном небе взошла луна и осветила до отказа забитые людьми террасы дворца. К приходу Миноса жертвенного быка привязали к двум столбам, вкопанным посреди центрального двора. Пока его вели на место заклания, зверь вел себя покорно и как-то безразлично.

— Начнем, — сказал Минос, довольный тем, что все наконец пошло так, как ему хотелось.

Царь вытянул вперед руки, и жрицы омыли их водой из священного источника. Затем он взял большую глиняную чашу с зерном и высыпал его на голову жертвенного быка, который недовольно затряс выкрашенными для ритуала в золотой цвет рогами. Ахейцы решили, что бык соглашается, чтобы его принесли в жертву.

Минос слегка ударил животное по морде, и ряды зрителей замерли в ожидании. Царь вырвал у быка из загривка клок волос, бросил его в огонь и хриплым голосом завел хвалебную песнь Посейдону.

Затем палач передал царю ритуальный двусторонний топор. Минос, встав перед быком, занес секиру, завел ее за спину и с жутким криком обрушил удар на загривок животного, буквально разрубив его надвое и вогнав голову агонизирующего быка в землю. Довольный собой, царь поднял топор над головой, ожидая услышать крики одобрения, но их не было. Затем жрицы собрали кровь в ритуальный сосуд в форме бычьей головы, чтобы оросить ею землю, смешанную с оливковым маслом, вином и молоком, а палач принялся свежевать тушу. Пасифая, до того угрюмо и неподвижно наблюдавшая за происходящим, с помощью двух слуг перевернула ее и сделала длинный, широкий надрез ритуальным ножом. Стоявшие неподалеку с трудом сдержали гримасу отвращения, когда их ноздрей коснулся отвратительный запах больных кишок. Пасифая же умело выпотрошила быка и принялась читать по внутренностям будущее. Когда она подняла вверх окровавленные руки, во взгляде ее не было и тени сомнения.