— Ну, что скажешь?

Уилфу показалось, что он держит в руках шашку динамита с коротким фитилем.

— Где достал?

Гарри сел на кровать и начал рассказывать. Фотография у него уже почти год. Один приятель перебрался на шахту под Шеффилдом. Как-то Гарри поехал к нему на выходной. Пошли в паб, там познакомились с двумя фотокорреспондентами, которые только что вернулись с задания. Ближе к закрытию один из них предложил пойти к нему на квартиру. Так, для приработка, он делает снимки — на любителя, ну вот, вытащил толстый конверт с фотографиями, показал. Как только Гарри увидел улыбающуюся Джун, первая реакция была выпалить, что он же ее знает. Но тут же решил промолчать. А немного спустя, как только представилась такая возможность, сунул снимок в карман.

Пока Гарри рассказывал все это, Уилф смотрел на фотографию. Сказал «н — да», поскольку в этот момент на фоне разных соображений, которые пробегали у него в голове, мысль о том, что ни одна женщина так не влечет его, как эта миссис Бетли, и что он сам был бы не прочь погулять с ней, явно завладела им.

Гарри забрал снимок и задумчиво посмотрел на него.

— Сука. Вертлявая сука.

— Думаешь о том, как проходил фотосеанс?

— Могу себе представить.

— А жалеешь, что не спросил?

— Все равно б не понял, врет он или нет. Он похвастать любит.

— Я всегда считал, она из Калдерфорда.

— Ронни там познакомился с ней, но вообще-то она из Шеффилда.

— Думаешь, он про это самое знает?

— Наверняка нет. Он считает, что его жена — настоящая леди.

Гарри убрал снимки в чемодан и поставил его на место. Опять закурил, в задумчивости сбрасывая пепел в блюдечко.

— Хочешь знать, что я по этому поводу думаю? — спросил Уилф.

— Валяй.

— Так вот, когда дело касается профсоюзов, самоуправления, политики, обработки разных деятелей, Ронни Бетли никто не нужен. Я бы даже мог добавить: при определенных обстоятельствах или же при необходимости он может повести себя как самый беспринципный негодяй. Но при всем при том о женщинах он имеет довольно наивное представление, и любая решительная баба с долей женской хитрости может вытворять с ним что хочет. И вот здесь наша подруга Джун получает все карты в руки. Бетли горд, что у него идеальная жена с точки зрения социального статуса: привлекательна и в то же время скромна.

— Это он так считает, — пробурчал Гарри.

— Заткнись, я еще не закончил. Женщины, подобные Джун Бетли, с такой наружностью и аппетитами, находятся в сложном положении. С ними не соскучишься, но ведь на таких не женятся. Поэтому, когда такая женщина встречает подходящего кандидата на роль мужа, главное — его не спугнуть. Джун крутила в Шеффилде, но, когда переехала в Калдерфорд, постаралась скрыть свою репутацию. Она знакомится с Бетли, он человек влиятельный, и решает, что он годится. Может, конечно, я к ней несправедлив и она действительно в него влюбилась. Но так или иначе, Джун делает все возможное, чтоб он составил о ней то представление, какое ей хочется, и преуспевает в этом.

— Ну и что? Я и сам тебе могу это все рассказать, пусть не так складно, я ж не писатель.

— Что дальше? Допустим, она получила, что хотела только оказалось, что в постели он ее не устраивает. Она часто видится с тобой, ты ей нравишься. Она понимает — ты не прочь, и не может удержаться, чтоб немного не подразнить тебя. Но, Гарри, — ты никто, а у нее Бетли, а Бетли не станет спокойно стоять в сторонке. Если только она чуть — чуть свернет с дорожки, он разведется с ней со скоростью выстрела.

— То есть она, может, и хотела б гульнуть со мной, но боится рисковать?

— Так точно.

На лестнице заскрипела половица: мать направляется спать. Отец лег уже больше часа назад, а мать, как обычно, возилась внизу до полуночи. Это была так называемая «подготовка к утру», включавшая множество мелких дел, накопившихся за день: убрать в комнате, помыть посуду после ужина, накрыть стол к завтраку, что-то починить. Всегда находилось дело. Вся жизнь ее сводилась к домашним заботам и уходу за тремя мужчинами. Она редко выходила из дому, разве что в ближайший магазин да по субботам на рынок к Калдерфорд. Газет не читала, в кино не была уже много лет. Телевидение в какой-то мере расширило ее горизонты, но она любила смотреть только викторины или же церемонии с участием королевского семейства. Однако ничто не вызывало у нее чувства неудовлетворенности собственной жизнью. Она безропотно и спокойно принимала свое место в мире, считала себя счастливой: денег хватает, а нищета и лишения, которые она испытала в юности, уже не омрачают ее годы.

Мать слегка приоткрыла дверь и проговорила в образовавшуюся щель:

— Вы что мне, всю ночь будете разговаривать? Пора утихомириться. Отца разбудите, и будет скандал. — И не ожидая ответа, тихо закрыла дверь.

— Гаси свет, — сказал Гарри.

Больше они не разговаривали. Уилф забрался в свою постель и вытянулся под одеялом спиной к Гарри. Он услыхал, как чиркнула спичка: тот зажег еще одну сигарету. Догадаться, о чем думает, нетрудно. А Уилф думал о себе. В этот вечер он принял решение.

Зябким январским утром он шел по поселку к шахте. На траве и оголенных колючих ветвях живой изгороди лежал иней. Вдоль дороги тянулся террикон номер один, лежал, словно гигантское темно — серое спящее чудовище; в утреннем тумане вдали проступали мягкие очертания лесистых холмов. Индустриализация, прокатившись по Райдингу, мало затронула Бронхилл и соседние поселки, единственной причиной существования которых был уголь. Груды кирпича, надшахтные постройки, терриконы, как шрамы на лице, безобразили ландшафт, который тем не менее мало изменился с тех пор, как несколько столетий назад королевским указом земля здесь была поделена на поместья для наиболее отличившихся дворян. Теперь уголь здесь король. Люди, что добывают его, считая себя хозяевами земли, неизменно выбирали в парламент кандидата лейбористской партии, выказывая тем самым свое презрение к феодальному прошлому.