Серебряный век. Лирика (сборник)
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:

Троицын день

Дочь лесника незабудки рвала в осоке В Троицын день; Веночки плела над рекой и купалась в реке В Троицын день… И бледной русалкой всплыла в бирюзовом венке. Гулко топор застучал по засеке лесной В Троицын день; Лесник с топором выходил за смолистой сосной В Троицын день; Тоскует и тужит и тешет он гроб смоляной. Свечка в светлице средь темного леса блестит В Троицын день; Под образом блеклый веночек над мертвой грустит В Троицын день. Бор шепчется глухо. Река в осоке шелестит… 1911

Александру Блоку

1
Ты царским поездом назвал Заката огненное диво. Еще костер не отпылал И розы жалят: сердце живо. Еще в венце моем горю. Ты ж, Феба список снежноликий, Куда летишь, с такой музыкой, С такими кликами?.. Смотрю На легкий поезд твой – с испугом Восторга! Лирник-чародей, Ты повернул к родимым вьюгам Гиперборейских лебедей! Они влекут тебя в лазури, Звончатым отданы браздам, Чрез мрак – туда, где молкнут бури, К недвижным ледяным звездам.
2
Пусть вновь – не друг, о мой любимый! Но братом буду я тебе На веки вечные в родимой Народной мысли и судьбе. Затем, что оба Соловьевым Таинственно мы крещены; Затем, что обрученьем новым С Единою обручены. Убрус положен на икону: Незримо тайное лицо. Скользит корабль по синю лону: На темном дне горит кольцо. Лето 1912

Сонет из Петрарки

N`e per sereno ciel ir vaghe stelle… [1]

Ни ясных звезд блуждающие станы, Ни полные на взморье паруса, Ни с пестрым зверем темные леса, Ни всадники в доспехах средь поляны, Ни гости с песнью про чужие страны, Ни рифм любовных сладкая краса, Ни милых жен поющих голоса Во мгле садов, где шепчутся фонтаны, – Ничто не тронет сердца моего. Все погребло с собой мое светило, Что сердцу было зеркалом всего. Жизнь однозвучна. Зрелище уныло. Лишь в смерти вновь увижу то, чего Мне лучше б никогда не видеть было. 1915

1

Ни в ясном небе блуждающие звезды… (итал.)

Поэзия

Весенние ветви души, Побеги от древнего древа, О чем зашептались в тиши? Не снова ль извечная Ева, Нагая, встает из ребра Дремотного первенца мира, Невинное чадо эфира, Моя золотая сестра? Выходит и плещет в ладони, Дивясь многозвездной красе, Впивая вселенских гармоний Все звуки, отзвучия все; Лепечет, резвясь, Гесперидам: «Кидайте мне мяч золотой». И кличет морским нереидам: «Плещитесь лазурью со мной». Февраль 1915

Памяти Скрябина

1
Осиротела Музыка. И с ней Поэзия, сестра, осиротела, Потух цветок волшебный у предела Их смежных царств, и пала ночь темней На взморие, где новозданных дней Всплывал ковчег таинственный. Истлела От тонких молний духа риза тела, Отдав огонь источнику огней. Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея, У дерзкого святыню Прометея? Иль персть опламенил язык небес? Кто скажет: побежден иль победитель, По ком, – немея кладбищем чудес, – Шептаньем лавров плачет муз обитель?
2
Он был из тех певцов (таков же был Новалис), Что видят в снах себя наследниками лир, Которым на заре веков повиновались Дух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир. Но между тем как все потомки признавались, Что поздними гостьми вошли на брачный пир, – Заклятья древние, казалось, узнавались Им, им одним опять – и колебали мир. Так! Все мы помнили – но волил он и деял. Как зодчий тайн, Хирам, он таинство посеял, И Море Медное отлил среди двора. «Не медли!» – звал он Рок, и зову Рок ответил. «Явись!» – молил Сестру – и вот пришла Сестра. Таким свидетельством пророка Дух отметил. 1915

Счастье

Солнце, сияя, теплом излучается: Счастливо сердце, когда расточается. Счастлив, кто так даровит Щедрой любовью, что светлому чается, Будто со всем он живым обручается. Счастлив, кто жив и живит. Счастье не то, что годиной случается И с мимолетной годиной кончается: Счастья не жди, не лови. Дух, как на царство, на счастье венчается, В счастье, как в солнце, навек облачается: Счастье – победа любви. 20 июня 1917

Константин Бальмонт (1867–1942)

Челн томленья

Князю А. И. Урусову

Вечер. Взморье. Вздохи ветра. Величавый возглас волн. Близко буря. В берег бьется Чуждый чарам черный челн. Чуждый чистым чарам счастья, Челн томленья, челн тревог, Бросил берег, бьется с бурей, Ищет светлых снов чертог. Мчится взморьем, мчится морем, Отдаваясь воле волн. Месяц матовый взирает, Месяц горькой грусти полн. Умер вечер. Ночь чернеет. Ропщет море. Мрак растет. Челн томленья тьмой охвачен. Буря воет в бездне вод. 1894

«Я мечтою ловил уходящие тени…»

Я мечтою ловил уходящие тени, Уходящие тени погасавшего дня, Я на башню всходил, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. И чем выше я шел, тем ясней рисовались, Тем ясней рисовались очертанья вдали, И какие-то звуки вдали раздавались, Вкруг меня раздавались от небес и земли. Чем я выше всходил, тем светлее сверкали, Тем светлее сверкали выси дремлющих гор, И сияньем прощальным как будто ласкали, Словно нежно ласкали отуманенный взор. И внизу подо мною уж ночь наступила, Уже ночь наступила для уснувшей земли, Для меня же блистало дневное светило, Огневое светило догорало вдали. Я узнал, как ловить уходящие тени, Уходящие тени потускневшего дня, И все выше я шел, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. 1894