Дети и Аликс спали, но он не спал. За занавешенными окнами был вокзал в Екатеринбурге.

4 августа (продолжение):

«Тащились невероятно медленно, чтобы прибыть в Тюмень поздно – в 11.30. Там поезд подошел почти к пристани, так что пришлось только опуститься на пароход. Наш называется «Русь». Началась перегрузка вещей, продолжавшаяся всю ночь… Бедный Алексей опять лег Бог знает когда!»

В Тюмени их встречали…

Из «Записок» Матвеева:

«Смотрю, открываются двери вагона Романовых. Впереди всех показался Николай. Я обернулся в сторону собравшихся военных властей и вижу, что Романов еще только собирается выходить из вагона, а они стоят все, вытянувшись в струнку, а руки держат под козырек… Как много есть людей, совершенно не проникнувшихся революционным духом!»

В 6 часов утра они отошли от Тюмени на пароходе «Русь». За «Русью» плывут еще два парохода – «Кормилец» и «Тюмень» – на них прислуга и багаж. Караван судов идет по реке Туре.

6 августа они вошли в реку Тобол.

Из дневника:

«Река шире и берега выше. Утро было свежее, а днем стало совсем тепло, когда солнце показалось… Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского – родины Григория».

В самом начале их пути к смерти он опять рядом с ними – бессмертный «Старец».

Камердинер Волков слышал, как она сказала проникновенно: «Здесь жил Григорий Ефимович. В этой реке он ловил рыбу и привозил ее к нам в Царское Село». На глазах ее были слезы.

Они подходят к Тобольску. Четверть века назад – молодым и таким счастливым – так же подплывал он на пароходе…

Из дневника (продолжение):

«На берегу стояло много народу. Значит, знали о нашем прибытии. Вспомнил вид на собор и дома на горе…» Из «Записок» Матвеева:

«На берег высыпал, не преувеличивая, буквально весь город».

Толпа глазела на невысокого человека в защитного цвета рубашке с полковничьими погонами и фуражке с кокардой. Рубашка подпоясана обычным походным ремнем с блестящей медной пряжкой, на груди серебряный Георгиевский крест; шаровары с малиновым кантом и сапоги гармошкой. Рядом – мальчик в фуражке, в солдатской шинели с погонами и нашивками ефрейтора. Она – в черном пальто, и четыре девушки – в темно-синих дорожных костюмах.

Во всех церквах звонили колокола. Комиссары Временного правительства перепугались, что в городе началась монархическая демонстрация. Но это был праздник Преображения Господня.

Из дневника (окончание):

«Как только пароход пристал, начали выгружать наш багаж. Валя (Долгоруков. – Э. Р.), комиссар и комендант (комендантом он называет начальника охраны Кобылинского. – Э. Р.) отправились осматривать дома, назначенные для нас и свиты. По возвращении Вали узнали, что помещения пустые, без всякой мебели, грязны и переезжать в них нельзя. Поэтому остались на пароходе и стали ожидать уже обратного привоза необходимого багажа для спанья. Поужинали, пошутили насчет удивительной неспособности людей устраивать даже помещения и легли спать рано…»

Так они остались на пароходе. Но они были рады воле и этому незнакомому месту.

Только 6 августа, после телеграммы комиссаров о том, что Семья прибыла в Тобольск, было опубликовано официальное сообщение об их отъезде: «По соображениям государственной необходимости правительство постановило: находящихся под стражей бывшего императора и императрицу перевести в место нового пребывания. Таким местом назначен город Тобольск, куда и направлен бывший император и императрица с соблюдением всех мер надлежащей охраны. Вместе с бывшим императором и императрицей на тех же условиях отправились в город Тобольск по собственному желанию их дети и приближенные к ним лица».

Губернаторский дом, где предстояло им жить, после Февральской революции называли в городе Домом Свободы, и улицу, на которой стоял этот дом, – улицей Свободы. Слово «свобода» тогда было очень популярно.

Дом Свободы и стал первым домом их сибирской неволи. (Станция «Дно»… пароход «Русь»… «Дом Свободы»… «Ипатьевский дом» – все это ирония истории?)

Дом Свободы имел два этажа – Семья жила на втором. На первом – столовая и комнаты, где разместилась прислуга. И среди них – камердинер Александр Волков и комнатная девушка Лиза Эрсберг. Был еще полуподвальный, цокольный этаж. Туда снесли вещи.

Весь низ дома был заставлен царскими саквояжами, сундуками, чемоданами. В шкафной стоял сундук, где лежали альбомы с фотографиями. Там был и чемодан темной кожи, где хранились тетради его дневников и письма. Здесь лежало все, что осталось от исчезнувшей жизни.

Пока их «люди» мыли дом, вешали портьеры, расставляли привезенную и чистили купленную в городе мебель, они жили на пароходе и даже плавали на нем, как когда-то на яхте.

Из дневника:

«8 августа. Пошли вверх по реке Иртыш верст за десять, пристали к правому берегу и вышли погулять. Прошли кустами и, перейдя через ручей поднялись на высокий берег, откуда открывался такой красивый вид…»