–  Эй, командир!

Стал искать Большую Медведицу. В разрывах быстро бегущих облаков увидел Полярную звезду. И пошел.

Уже начало светать. Ветер стихал. Вдали показались движущиеся навстречу мне темные фигуры.

Первым подбежал комиссар:

–  Жив?

–  Жив! А как люди, собрались?

–  Многих нет, - сказал Домнин.
– Думаю, еще подтянутся.

–  Где расположились?

–  Под скалой Кемаль-Эгерек.

–  Неужели все-таки дошли до Кемаля?
– обрадовался я.

Когда из- за облаков показалась гора Роман-Кош, наступила тишина. Как будто не было страшной ночи, не было урагана и метели.

Открылся горизонт. Под лучами восходящего солнца блестит снег. Вдали, на пройденном нами пути, виднеются отдельные фигурки. Их-то мы и поджидаем.

В девять часов утра начали спуск в леса заповедника и через два часа разожгли костры под горой Басман.

В двенадцать часов дня над яйлой появился вражеский самолет «рама». Очевидно, потеряв наш след, гитлеровцы искали нас с воздуха.

Этот небывало трудный переход - более пятидесяти километров - стоил нам жертв. Но цель была достигнута: мы перебрались в основной партизанский район.

Наш штаб расположился в бывших землянках Четвертого партизанского района. Знакомые, родные места!

Первым делом мы с Домниным пошли на Нижний Аппалах к заместителю командующего - начальнику Третьего района Северскому и комиссару Никанорову.

37

Третий партизанский район - наш непосредственный сосед, а руководство - командир Георгий Леонидович Северский и комиссар Василий Иванович Никаноров - прямые начальники.

Северский в роли заместителя командующего.оперативно координирует действия не только подчиненных ему отрядов, но и всего нашего соединения.

Я почему- то представлял себе Северского пожилым, суровым на вид мужчиной и был крайне удивлен, когда увидел перед собой человека лет тридцати. Строен, сероглаз, в добротном спортивном костюме, свежелиц, будто только из бани вышел. Порывист, категоричен и абсолютно уверен в каждом слове своем.

Удивил меня и комиссар Никаноров. Он был куда проще. Чуть старше Северского, в черном пальто, в бостоновом костюме. Ни ремней, ни других военных атрибутов. Автомат носит кособоко. Он совершенно не подходит к его внешности, чужероден, как чужеродна граната-бомба, подцепленная на поясной ремешок. По внешнему виду - обычный мирный гражданин, каких в довоенное время можно было встретить на каждой улице, в каждом городе.

А район был ядром партизанского движения. От лесов, где он располагался, ближе всего к центру полуострова - Симферополю, в котором был штаб фон Манштейна.

Симферополь - военный и пропагандистский узел врага; там опергруппа Стефануса, цель которой уничтожить партизанское движение на полуострове. Заслуга Северского в том, что он сумел протянуть щупальца разведки к самым затаенным замыслам врага. Враг задумал - Северский узнал.

Командир обязан этим бесстрашным разведчикам Нине Усовой, Екатерине Федченко, Марии Щукиной, особенно Николаю Эльяшеву. В третьей тетради я расскажу об этих бесстрашных солдатах. Ими дирижировал начальник разведки района - опытный чекист Федор Якустиди. Он оригинал, говорит нервно, а глаза - округлые, как переспелая вишня, так и обшаривают тебя. Сами они глубоки, сколько в них ни заглядывай - дна не увидишь. Худущий, с фигурой «вопросительный знак»; говорить с ним трудно, впечатление такое, что он вот-вот уйдет куда-то, потому слушает тебя на ходу.

Штаб Северского резко отличается от нашего. Прежде всего, все в нем были сыты, жили в тепле - в лесной сторожке Нижний Аппалах, топили печи, спали в нижнем белье, пели песни.

Это не в укор ему, Северскому, а к тому, что я и Домнин были ошеломлены, увидев все это. Ну, например, стол, покрытый скатертью, хлеб - настоящий хлеб!

Нас встретили по-братски, обрадовались, особенно Никаноров.

Увидел нас - ахнул:

–  Вывели-таки отряды!

–  Общипанными, - улыбнулся Домнин.

–  Хлебнули, видать, горя. Так, товарищ?
– Северский крепко пожал мне руку.
– Надо было ошибку Красникова исправлять сразу же… А вы подзадержались там…

–  Не считаю, что напрасно, товарищ замкомандующего.
– Нервы у меня как оголенный электрический провод. Коснись - искра.

–  Потом, потом, - мягко говорит Никаноров, тянет меня к столу.

–  Ничего, злее будем, - отшучиваюсь я.

–  Да уж дальше некуда. Из вас зло и так прет. Посмотрите-ка на себя.
– Северский, смеясь, подал мне зеркало.

–  Сколько вам лет? Наверное, пятый десяток меняете, - посочувствовал мне Никаноров.

Я сказал, что мне еще далеко до тридцати.

–  Отношения потом выясним.
– Северский посмотрел на входную дверь.
– Фомин!

Входит стройный моряк, готовый в огонь, в воду, к черту на рога - только прикажи.

Каблуками щелк, глаза на командира:

–  Есть Фомин!

–  Братию в баню, да по-нашенски.

Неправду говорят, что в тяжелой обстановке не бывает счастливых минут. Мы, по крайней мере, от всей души наслаждались баней.