– О милая моя Софьюшка, столь любящая слезливые сцены платонических воздыханий и целомудренно избегающая в своих пошлых романчиках слова «член», заменяя его идиотским «жезлом любви»! Поведай своим поклонникам, как лихо ты управляешься с этими жезлами любви у себя в подвале, где развешаны все твои плетки, цепи и намордники!

На сей раз настал черед Софьи Скорпионовой побледнеть, пошатнуться и даже схватиться за сердце, только отчего-то с правой стороны ее необъятного тела, прикрытого радужной расцветки пончо.

Выяснение, кто является плагиатором и кто у кого украл сюжеты романов, превратилось в «войну роз» двух ненавидящих друг друга экс-супругов.

Телевизионщики, подпрыгивая от радости, снимали происходящее, народу в павильоне было пруд пруди. Доктор увидел, что его отчаянным движением руки поманил к себе генеральный Генералов. Михаил Николаевич попытался к нему протиснуться, но налетел на высокого человека, облаченного во все черное и старомодное: в черный кожаный плащ с высоким воротником и в черную же шляпу, надвинутую на лицо, до такой степени замотанное черным шарфом, что рассмотреть ничего было нельзя, за исключением круглых очков с темными стеклами в железной оправе.

Странный господин, толкнув доктора, даже не извинился. Михаил Николаевич крикнул ему в спину:

– Вы бы хоть под ноги смотрели!

Человек никак не отреагировал на его слова, и Бергамотов заметил, что он держит в руке старомодный медицинский саквояж из черной кожи. При этом руки незнакомца были затянуты в черные же перчатки. Ну и видок! То ли поклонник «готики», то ли актер, нанятый одним из конкурирующих издательств для создания антуража на презентации книги соответствующего содержания.

Странно, но черный человек кого-то доктору напомнил. Да, он где-то видел этого субъекта, Точнее, кого-то, одетого столь же нелепо, сколь и зловеще… Только где?

Доктор протиснулся к настоящему Юрию Викторовичу, тот ткнул в сторону подиума и произнес:

– Делайте же что-нибудь! Такое паблисти нам не нужно!

Однако вошедших в раж писателей было уже не оттащить друг от друга. Зря ведущий старался заглушить их своим пронзительным визгом в микрофон. Ни Державин-Клеопатров, ни Скорпионова не желали прекращать перепалку.

Доктор заметил Столярова, который только развел руками – мол, все безуспешно!

Тогда Михаил Николаевич поднялся на подиум, шепнул несколько слов в ухо ЛДК, и – о чудо! – тот сделал величественный жест рукой:

– Уйди, женщина, ты все равно не можешь сказать ничего умного! Меня ждут мои читатели!

И двинулся к столику, усевшись за который принялся раздавать автографы.

– Что вы ему сказали? – спросил подоспевший Столяров, на что доктор ответил:

– Пусть это останется моей профессиональной тайной!

Не говорить же, в самом деле, что унять разбушевавшегося ЛДК можно только угрозой, что никакого коньяка после презентации не будет! Жестоко и антимедицински, зато действенно – это доктор знал наверняка.

Михаил Николаевич заметил, как настоящий Юрий Викторович приблизился к ненастоящему, и два некогда лучших друга, а теперь заклятых врага принялись что-то обсуждать. А затем с разных сторон двинулись к главе телевизионщиков.

– Исключительно ваш прокол, Бергамотов! – прошипела возникшая, как чертик из табакерки, Эльвира. – Надо было лучше смотреть за пациентом!

– Прокол исключительно ваш! – спокойно возразил доктор. – Надо было лучше организовывать мероприятие!

Он услышал довольное хмыканье и заметил стоящего неподалеку Владислава Столярова. Тот в знак одобрения поднял большой палец.

Наконец страсти улеглись, госпожу писательницу отвели в соседний павильон, где она сама принялась раздавать автографы, а директора обоих издательств сумели достичь с телевизионщиками взаимовыгодного компромисса относительно того, что пойдет в эфир, а что нет.

Державин-Клеопатров обожал раздавать автографы, однако время поджимало – его коллега по писательскому цеху терпеливо ждал своей очереди. И все же, когда раздачу автографов пришлось прервать, беллетрист был жутко недоволен.

– Вы же пренебрегаете моими поклонниками! – воскликнул он. – И что из того, что какое-то литературное ничтожество хочет усесться в кресло и, сделав умный вид, рассуждать о банальностях! Я даю автографы – значит, ничтожество подождет!

Доктор положил ЛДК руку на плечо, и тот сдался. Михаил Николаевич знал, что тому необходимо принять спиртного – хотя бы чуть-чуть. Посему он сопроводил Державина-Клеопатрова по металлической лестнице в ложу.