Шрифт:
– Однако после разрыва с вами он стал встречаться с ней. Больше того, девушка проводила у Дениса много времени, хотя к нему так и не переехала – в квартире Караваева мы не обнаружили практически ни одной ее вещи. Что вы знаете об их отношениях? Антонина Петровна рассказывала вам об этой стороне жизни Дениса?
– Да, рассказывала. Но… как-то односторонне, что ли. Она волновалась по одной причине: как бы отношения Алисы с Денисом не повлияли на ее учебу. Старушка не то чтоб была против этих отношений, ведь она понимала, что брак ее подопечной с Караваевым лишь поможет Алисе быстрее подняться по социальной лестнице. К тому же если сначала у нее намечалась одна «родственница» – в лице Алисы, то после того, как Алиса стала бы женой Караваева, у Антонины Петровны появилось бы нечто вроде семьи… Во всяком случае, она так рассуждала. Причем, рассказывая мне обо всем этом, она, – здесь Василиса и вовсе загрустила, – она совершенно забывала о том, что на месте Алисы еще недавно была я и это я должна была выйти замуж за Дениса! Представляю себе, как она сейчас переживает… Но она не о Денисе или об Алисе переживает – просто теперь все ее денежки пропали. И деньги, как я полагаю, немалые. Ведь Антонина Петровна не только оплачивала подготовительные курсы – да и не так уж и много они стоят, – она содержала Алису! Она позволила ей уйти с работы и пожить немного в свое удовольствие, покушать всласть, отоспаться. Жалела она ее! Словно чувствовала, что девчонке недолго осталось… Господи, ну что за страшная история?! Знаете, не удивляйтесь, но до меня постепенно начинает доходить, что произошло. Ведь кто-то убил и Дениса, и Алису! Причем не профессиональный убийца, раз действовали так грубо – убили гантелью!
– А вы откуда знаете? – насторожился Игорь.
– Да весь город об этом знает! Но вообще-то мне рассказала обо всем – во всех подробностях – Антонина Петровна.
– Так… Василиса, где были вы седьмого июля между десятью часами вечера и двенадцатью часами ночи?
«Когда Ромеро взмахнул низко опущенной мулетой, бык кинулся на нее, и Ромеро, плотно сдвинув ноги, не трогаясь с места, вонзил шпагу между лопаток быка, потом отклонился влево, закрыв собой мулету, – и все было кончено…»
«– Люда… Я п-понимаю – ты в Испании… На меня напали! Умоляю, вызови мне «Скорую»… Извини за беспокойс… У меня кровь…»
2010 г.
Леонид Фролов долго стоял перед дверью квартиры Василия Караваева и давил на кнопку звонка. Ему хотелось не столько увидеть самого Василия, сколько напиться всласть холодной воды. В Оренбурге, как и в Саратове, стояла страшная жара. На вокзале это почему-то особенно ощущалось. Вокруг – масса загорелых восточных лиц, пестрые юбки цыган, запах жареных пирожков, какая-то «копченая» вонь, и все вокруг разогрето, как на огромной круглой сковородке. Солнце палит так, что, кажется, от него невозможно спрятаться даже под землей, а что уж говорить про здание вокзала?!
На такси Леня добрался до дома Караваева, вбежав в подъезд, прячась от зноя и мечтая как можно скорее оказаться где-нибудь, где ему дадут холодной воды. Бутылка ледяной минералки, которую он купил, едва лишь сойдя с поезда, осталась приятным воспоминанием – с такой жадностью он еще никогда не пил.
– Да откройте же, елки-палки! – воскликнул он, и, словно бы в ответ, отворилась дверь соседней квартиры, и он увидел высокого худого старика с внимательными добрыми глазами. Сосед.
– Молодой человек, вы, собственно, к кому?
– Здравствуйте! Можно сначала холодной водички, а потом я вам все-все расскажу!
– Проходите, пожалуйста, есть у меня вода. Из холодильника. С лимоном. Вы, наверное, к Василию приехали? Да только нет его.
Леонид вошел вслед за стариком в его характерно пахнувшее старостью и бедностью жилище, и какая-то острая тоска охватила его, когда он представил – неизвестно где и как он сам-то встретит свою старость. Это в молодости можно презирать стариков за их несостоятельность, нерасторопность и неумение жить, но кто знает, как повернется жизнь у теперешних молодых, например, у Фролова или даже Логинова? Хватит ли им обоим сил вообще дожить до своей старости?
В крохотной кухне стоял старый холодильнище «ЗИЛ», откуда старик и извлек высокий, вмиг запотевший графин с холодной водой. Поверх нее плавали дольки лимона и куски лимонной кожуры.
Леня пил, не останавливаясь, из большого бокала, пил до тех пор, пока у него зубы не свело и дыхание не прервалось. Напившись наконец, он облегченно вздохнул, представился и объяснил причину своего визита.
– Да я уж понял, откуда вы. У меня глаз наметанный! Нет здесь Василия, не живет он тут, хотя и наведывается частенько.
– И где же он живет?
– Да в Москве! Недавно туда уехал, несколько лет тому назад. Теперь так и мотается – туда, сюда… А зачем он вам понадобился? Я почему спрашиваю-то. Василий – такой человек, о котором можно сказать – незаметный. Что есть он, что нет – без разницы. Тихий, неразговорчивый, но какой-то, правда, милый. Доброжелательный, но в душу никого не пустит. Себе на уме. Уехал неожиданно, никто и не ожидал от него такого. Невесту бросил, кажется… В тот день, когда он с чемоданами-то отсюда вышел, наведывались к нему две барышни. Одна – видать, невеста, – узнав, что Василий уехал, как принялась рыдать, причитать, с ней прямо-таки истерика сделалась! Так мне жалко ее стало… А подружка ее мне сразу доложила – мол, это брошенная Васина невеста, понимать надо!
– Как ее звали? – спросил без всякой надежды Леонид.
– Они друг друга по именам не называли при мне, а потому я и не знаю, не слышал… Хотя потом я вспомнил: действительно, плакавшую барышню я как-то видел на лестнице вместе с Василием. Но тогда она спокойная была, улыбалась, даже, кажется, поздоровалась со мной, стариком.
– Вас как звать-то?
– Анатолий Григорьевич Сыромятников.
– Очень приятно. Спасибо вам, Анатолий Григорьевич, за такую вкусную лимонную воду. Спасли человека! Без вас я бы тепловой удар заработал.