Ни я, ни противная сторона не решались обострять отношений. Я был один перед лицом весьма хорошо сплоченной массы саботажников и обманутой ими массы. Они стояли перед лицом явной победы революционных войск в Москве и уже начинали чувствовать себя затравленными…»

Молодой редактор усманской уездной газеты Николай Александрович Андреев на рассвете 2 ноября 1917 года приехал в Москву. На привокзальной площади и близлежащих улицах было тихо и безлюдно. Андреев, который не раз бывал в Москве, удивился этой необычной тишине. Чего-то недоставало. И, только пройдя пешком несколько кварталов, он понял: не ходят трамваи, не слышно их пронзительного звона.

Студеный ветерок пробивал легкое пальто, то и дело приходилось тереть застывшие уши. Пешком Андреев добрался до Скобелевской площади. Вот и Московский Военно-революционный комитет.

— Проходи, — сказал Андрееву строгий красногвардеец, внимательно прочитав мандат, извлеченный из-за голенища сапога.

— Вам кого, товарищ? — спросил Усиевич, столкнувшись в темноте коридора второго этажа с Андреевым.

— Мне бы кого-нибудь из Ревкома… Я из Усмани… -

— Тамбовский, значит, — Усиевич, обняв Андреева за плечи, втолкнул его в ближайшую дверь.

— Ну, вот теперь я тебя вижу, земляк, — сказал он, усадив усманского гостя.

— Земляк? — переспросил Андреев.

— Ну, конечно же, земляк,

И он представился:

— Григорий Усиевич…

Андреев рассказал, что телеграфная и телефонная связь с Москвой прервана, в Тамбове засели эсеры, и Усмань оказалась оторванной от событий этих дней, вот он и приехал за новостями.

Усиевич сообщил о победе восстания в Петрограде и Москве, об успехе советской власти в провинции.

— Что же касается саботажа телеграфистов, то я советую поговорить с товарищем Подбельским. Тоже, кстати, земляком.

В коридоре послышались быстрые шаги.

— Не он ли идет? Так быстро ходит только Подбельский.

И действительно — вошел Вадим Николаевич.

— Ты легок на помине, Вадим, — Усиевич поднялся с краешка стола, на котором сидел. — Вот и хорошо, что ты пришел. Представляю тебе, товарищ Андреев из Усмани. А мне пора…

Вадим Николаевич крепко пожал руку усманца и внимательно всмотрелся в его лицо.

— Редактор уездной газеты Андреев Николай Александрович.

— Тамбовцы здесь бывают, — сказал Вадим Николаевич. — Вот весной в «Социал-демократ» заходил ко мне Иван Андреевич Гаврилов с порохового завода. Рассказывал, что они там крепкую партийную ячейку создали.

И Вадим Николаевич вспомнил о встрече с Гавриловым весной 1917 года.

— Сейчас он, кажется, — вставил Андреев, — с нашим Исполатовым в Петрограде.

Вадим Николаевич засыпал гостя вопросами:

— Когда видел Николая Николаевича Исполатова? В Усмани ли Моисеев? Как работает Усманский Совет?

Ответы он слушал внимательно, а когда их поток прекратился, улыбнулся и, как бы оправдываясь перед собеседником, объяснил:

— Это я вспомнил, как здорово мы тогда смеялись, когда Гаврилов рассказывал мне, как они громили там меньшевиков и эсеров. «Долой Кишкиных и Бурышкиных!» [14] Да?

— Так, Вадим Николаевич, — улыбаясь, ответил усманский редактор.

Подбельский советовал усманцам быстрее передать власть Совету. Что же касается саботажа на телеграфе, то надо срочно самим готовить своих телеграфистов.

— Где остановились? — спросил у Андреева в заключение Подбельский. И еще раз, как и при встрече, внимательно оглядев гостя, добавил: — У нас морозы, а вы так легко одеты…

— Ничего, товарищ Подбельский. Закалка не вредит.

— Остановились где? — еще раз переспросил Вадим Николаевич.

— Нигде! С вокзала пришел сюда…

— Вот что — мне сейчас нужно в Московский комитет. Приходи сюда вечером перед отъездом, часов около девяти. Договорились?

Он быстро, так что Андреев не успел и опомниться, вышел из комнаты.

Вечером, когда Николай Александрович Андреев снова пришел в Ревком, там было полно народу. Входили какие-то люди, стучали машинки, звонил без конца телефон, было накурено и душно. Андреева ждали.

— Ну вот, потеплее оделся! — таким возгласом встретил его появление Подбельский.

— Зашел днем к дядюшке на Маросейку, — объяснил Андреев, — и взял у него пальто.

— А вот шапку не взяли, — вставил Усиевич.

Вадим Николаевич улыбнулся.

— Об этом я позаботился, Григорий Александрович. — И он передал Николаю Александровичу новую котиковую шапку.