Ответы на все три вопроса философ Бертран Рассел обобщил в 1912 году в своей книге «The Problems of Philosophy» («Проблемы философии»): курица, получающая каждый день корм, уверена, что и впредь ее каждый день будут кормить. Она твердо верит, что человек благожелательно относится к ней, и ничто в жизни курицы не предвещает, что рано или поздно ее зарежут.

Вот и мы, люди, должны себе признаться, что самые крупные катастрофы по большей части являются для нас полной неожиданностью. «Разумно, – заключает поэтому Рассел, – время от времени подвергать сомнению вещи, которые долгое время казались нам само собой разумеющимися».

Приведем пример: когда два «боинга» врезались в башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, общественность была повержена в глубокий шок – ничто, казалось, не предвещало таких событий. Но спустя недели и месяцы после 11 сентября у многих сложилось впечатление, что практически все указывало на возможность такой атаки.

Ливанский писатель Нассим Николас Талеб называет нашу неспособность, используя опыт прошлого, предвидеть будущее, «событиями Черного лебедя». На Западе всегда считалось, что лебеди бывают только белыми. Это продолжалось до тех пор, пока натуралисты в XVII веке не открыли черную лебединую расу. То, что до этого казалось немыслимым, вдруг стало само собой разумеющимся.

Тезис о Черном лебеде Талеба – это, собственно говоря, не модель в привычном смысле, а отказ от причинно-следственного принципа. И еще это предостерегающее напоминание о том, что крепче всего мы держимся именно за качающиеся колонны.

См. также: Модель «Черный ящик»; Послесловие..

Как получается, что некоторые, подчас нелепые, идеи пробиваются и становятся трендами, в то время как другие лишь ненадолго расцветают, чтобы потом зачахнуть без внимания общественности?

Социологи дают точное академическое определение тому, каким образом прилипчивые идеи или продукты распространяются среди людей, и называют этот процесс диффузией. Одно из самых знаменитых исследований диффузии – проведенный Брюсом Райаном и Нилом Гроссом анализ распространения гибрида кукурузы в 1930-е годы в одном из штатов США. Новый сорт кукурузы превосходил старые сорта во всех отношениях, и тем не менее прошло 22 года, прежде чем он получил распространение. Исследователи диффузии называли тех крестьян, которые уже в 1928 году перешли на новый сорт, «инноваторами»; а тех, кого им поначалу удалось переубедить, «быстро замечающими» (early adaptors). Это были уважаемые люди в общинах. Присмотревшись к экспериментам инноваторов, они затем примкнули к ним. В конце 1930-х годов за ними последовала «скептическая масса», то есть те, кто никогда бы ничего не поменял, если бы не пример наиболее успешных фермеров. Но и они рано или поздно заразились «вирусом гибридной кукурузы» и, в свою очередь, перенесли его на «вечно вчерашних» – на самых отстающих.

Переведенный на язык графиков, этот процесс принимает форму кривой, типичной для развития любой эпидемии: поначалу она медленно поднимается и достигает критической точки внедрения новой марки, на которой терпят фиаско многие новые продукты. Критическая точка – это переход от «быстро замечающих» к скептикам. Если первым удается перенести инновацию через «пропасть» в скептические массы, как утверждает социолог из США Мортон Гродзинс, эпидемический цикл достигает переломного момента. Кривая резко подскакивает: широкие массы принимают новый продукт. Потом график снова сползает вниз – остаются только «плетущиеся в хвосте». При выведении на рынок технологических инноваций, таких, например, как iPod или iPhone, вышеописанный цикл становится все короче. Забавно, что «быстро замечающие» отворачиваются от продукта, стоит им только донести его до «критической массы».

См. также: Модель «Длинный хвост»; Принцип Парето.

Одно неоспоримо: наш мир становится все сложнее. Черное и белое, добро и зло, ложь и правда вытеснены сложными конструкциями, разобраться в которых уже мало кому под силу.

Наша жизнь ускоряется и усложняется, объем того, что мы знаем точно (то есть осознали и поняли), становится все меньше и меньше. Еще в 1980-е годы школьные учителя пытались объяснить своим ученикам, как работают компьютеры. Сегодня уже стало почти нормой, что мы не разбираемся в большинстве окружающих нас вещей – мобильниках, iPod и пр. И даже если бы кто-то попытался объяснить нам кодировку ДНК, понять это, скорее всего, будет нам не по силам. Что все это значит?

Нас все больше окружают «черные ящики», сложные системы, устройство которых мы не поймем, даже если кто-нибудь нам о нем поведает. Не вникая во внутренние процессы, происходящие в «черных ящиках», мы тем не менее интегрируем выдаваемые ими результаты в свою деятельность. Часть процесса, которую мы должны просто брать на веру, постоянно увеличивается. И объясняющим придается большее значение, чем их объяснениям.