Когда они вошли в кабинет ультразвука, у меня хлынули слезы. Мне нужно было уйти. Я выставила себя на посмешище. Из-за стойки регистрации вышла какая-то женщина и направилась ко мне с добрым и в то же время решительным выражением на лице, говорившем: «Я тебе сочувствую, но, пожалуйста, заткнись ко всем чертям!»

Здесь ведь плачут не только от радости. Ультразвуковое исследование не всегда приносит добрые вести. И та женщина, наверное, подумала, что я потеряла ребенка.

И что бы я могла ей сказать? Все в порядке, на самом деле я никогда и не была беременна, я потеряла приемного сына? А это вообще берется в расчет? Но ведь это тот самый прекрасный ребенок, вон там, который помогает своей новой приемной матери справиться с сумкой. Он выглядит усталым. Не думаю, что она правильно его кормит. Слишком много тофу и чечевицы. Недостаточно белков. И хотя я не теряла собственного ребенка, но потеряла воображаемого, потому что вон тот мужчина, что стоит там, перестал меня любить, а я теперь уже слишком стара и он нашел кого-то помоложе и посимпатичнее.

А они бы мне сказали: ну, на самом деле это действительно не берется в расчет. Так что перестаньте сами себя расстраивать. Сохраняйте достоинство. Проявите самоуважение.

Что ж, вполне справедливо.

Когда я спускалась на лифте, я все еще плакала, но нельзя сказать, чтобы меня охватывали какие-то определенные чувства. Эти слезы были похожи на некий симптом психического расстройства. Мне очень хотелось, чтобы они перестали течь.

Я уже возвращалась к своей машине, когда боль в ноге внезапно стала просто нестерпимой. Если воспользоваться одной из сравнительных метафор Элен, то можно сказать, что это было похоже на то, как если бы кто-то попытался выдернуть ее из бедра.

Идти я уже не могла. Пришлось сесть. Я огляделась по сторонам в поисках скамьи на автобусной остановке или хотя бы стены, к которой можно было бы прислониться, но ничего такого поблизости не обнаружилось. Потому я опустилась на землю, как пьяная. Невозможно поверить, что каких-нибудь полчаса назад я так успешно беседовала с теми застройщиками, а теперь… Теперь я рыдала, сидя на краю канавы.

Какой-то мужчина, только что остановивший машину как раз передо мной, подошел спросить, все ли в порядке. На вид ему было далеко за шестьдесят. Такое приятное обветренное лицо, как у жителя пригорода. Он напомнил мне отца Патрика. Ему казалось, что он видел, как я подвернула лодыжку, и он заговорил о том, что нужно поскорее приложить к ней лед и что важно держать ногу поднятой, и далеко не сразу до него дошло, что с моей лодыжкой все в полном порядке.

В конце концов мне пришлось рассказать ему всю историю боли в моей ноге и о том, что плакала я не из-за этой самой боли, а по совершенно личной причине. Мужчина достал из внутреннего кармана бумажник, а из него — визитную карточку. На мгновение мне подумалось, что он предлагает мне телефон какого-то врача общей практики, но он сказал:

— Вот этот парень — блестящий физиотерапевт. У меня несколько месяцев назад были просто ужасные боли в спине. Невыносимые. Почти доводили меня до слез! А он мигом привел меня в порядок. Я теперь как новенький!

Я поблагодарила его, но не стала сообщать, что уже посещала семерых разных физиотерапевтов и что больше не собираюсь тратить на них время и деньги.

— А пока что примите по-настоящему сильное болеутоляющее, — посоветовал мужчина. — И забудьте о том подонке! Нет его, ясно? Для такой роскошной девушки, как вы, в море полным-полно рыбы!

Он легонько похлопал меня по плечу и вдруг смутился, словно испугался, что позволил себе нечто недопустимое, и быстро поднялся, а его колени при этом громко хрустнули — блестящему физиотерапевту следовало бы и ими тоже заняться.

Милые люди! Как они умудряются быть такими милыми? И как они умудряются это выдерживать? Все эти улыбки, и заботу о других, и участие? Это ведь должно так изматывать и занимать ужасно много времени. Постоянно высматривать разных незнакомцев, что нуждаются в помощи.

Провожая его взглядом, впервые за долгие годы я подумала: должно быть, хорошо было бы иметь папу.

Могу поспорить, у Элен наверняка чудесный отец. Он качал ее на колене и называл принцессой. Элен выглядит как женщина, которую всегда обожал отец.

Не вставая с земли, я позвонила в офис и сказала, что остаток дня буду работать дома за компьютером.

Кое-как я доковыляла до машины, а когда приехала домой, последовала совету милого незнакомца, похожего на любящего папочку, и нашла в аптечке болеутоляющее. Приняла сразу две таблетки, а потом заснула. Когда же проснулась, братишка с сестренкой из соседней квартиры уже вернулись из школы и играли на заднем дворе.

Я попыталась заняться работой, но у меня царила такая странная путаница в голове, и меня постоянно отвлекали голоса детей. Для таких милых на вид детишек играли они не так уж мило. На слух их отношения казались весьма неровными: вот только что они смеялись и пели, и вдруг раздавался плач и крики: «Перестань!» А мне-то казалось, в наши дни дети постоянно сидят дома и играют в компьютерные игры.

В конце концов я отказалась от попыток заняться работой и открыла бутылку красного вина. Подумала, что мне стоит выпить за будущего ребенка Патрика.

Но это было моей ошибкой. Я никогда не умела пить.

Элен снился сон.

Сон был ярким и бесконечным. Она знала, что спит, и постоянно пыталась проснуться, чтобы прервать сон. И каждый раз, просыпаясь, возвращалась в реальность темной спальни, переворачивалась на другой бок, поправляла подушку, толкала Патрика, чтобы он перестал храпеть, но, не успев осознать этого, снова проваливалась в сон, летела вниз головой в бесконечный водоворот мыслей, лиц и звуков.