Я с наслаждением сделал большой глоток пива, наблюдая сложную палитру эмоций на лице Алика: гнев, что ему напомнили о его серости, многочисленных неудачах и безуспешных попытках противостоять правде; страх, что его разыскали здесь, в Далласе; удовольствие, что его наконец-то заметили представители того, что он воспринимал как Систему; блаженство, что кто-то считает его особенным.

После некоторой паузы он сказал:

– Да, я совершил ошибки, но только потому, что слишком старался. Я слишком сильно верю в наше дело. За это некоторые ненавидят меня.

– Похоже, вас ненавидят все.

– Я вызываю у них возмущение. Я всегда вызываю у людей возмущение.

– Вам известен термин «проекция» из психологии?

– Нет. Но я изучал Маркса, изучал…

– Вы изучали все, кроме самого себя, и поэтому вас никто не любит, Алик.

Освальд смотрел в пространство с выражением отчаяния на лице. Мне показалось, что из его глаз вот-вот польются слезы. Он начал было говорить, но я перебил его:

– Никто на свете не верит в вас. Для всех вы ничтожество, неудачник, человек без прошлого и будущего. Вы бьете беременную жену и наводите ужас на маленькую дочь, позорите русскоязычную общину Далласа. В Мехико приходите в кубинское консульство, и вас выгоняют прочь; потом вы идете в советское посольство, достаете пистолет и устраиваете истерику, после чего вас силой выводят оттуда. Никто на свете не верит в вас, Алик… Подождите, подождите, я вспомнил! Есть один человек, хотя, возможно, он и дурак, который считает, что вы не так уж безнадежны и кое на что способны.

– Кто? – спросил Алик.

– Я.

И обмакнул несколько ломтиков чипсов в острый соус. Изумительно! Мне нравилось, как чипсы хрустят во рту, нравилось оставляемое ими соленое послевкусие в сочетании с приятным жжением, вызываемым соусом. Хотя соус своим цветом производил впечатление томатного, в нем отсутствовал сладковатый привкус, свойственный всем блюдам на основе томатов, по всей видимости, заглушаемый резким вкусом перца. Холодное пиво тушило вспыхивавший во рту пожар, вызывая чрезвычайно приятное ощущение.

Я взглянул на Алика.

– Послушайте, эти чипсы просто восхитительны. Никогда раньше не пробовал мексиканскую кухню. Почему бы нам не заказать что-нибудь более основательное? Давайте, вы же, наверное, специалист. Позовите официанта и закажите что-нибудь на ваш вкус. И мне, пожалуйста, еще пива.

Посмотрел на пустую банку с надписью «Текате», из отверстия которой торчал ломтик лайма. Почему я никогда не пробовал его прежде? Наверное, его просто еще не довезли до Джорджтауна. Нужно найти в Вашингтоне мексиканский ресторан и сводить туда Пегги и ребят. Это будет здорово.

Алик призывно махнул рукой официанту, заказал что-то по памяти, и пока мы ждали заказ, я продолжил:

– Скажите мне, когда вы начали замечать, что социализм на практике существенно отличается от социализма в теории и что работа на сборочной линии всюду одна и та же?

Несколько секунд он угрюмо молчал.

– Дело не в работе и не в ребятах. Ребята нормальные. Некоторые из них хорошо ко мне относились. Я задумался о реальности и немного сбился с пути.

– Вы просто запутались. Вот и всё.

– Нет. У меня имелись большие замыслы. Но не было возможности осуществить их. Так или иначе…

– «Так или иначе» – ваше излюбленное выражение. Так или иначе то, так или иначе это… Вы никогда ни в чем не виноваты – так или иначе это всегда вина кого-то другого. Может быть, вам следует хоть раз в жизни забыть о «так или иначе», сосредоточиться на одной задаче и успешно выполнить ее? Тогда, возможно, в скором времени все узнают об этом, и в вашей жизни больше не будет никаких «так или иначе».

Освальд явно нашел во мне Дейла Карнеги.

– Я пытался, пытался… – запротестовал он.

В этот момент официант принес заказ. Это были блинчики с острой мясной начинкой, рис и бобы. Поглощая все это и запивая пивом, мы продолжали беседу. В самом деле, мне так понравилась мексиканская кухня, что я и в дальнейшем наслаждался ею при каждой возможности. Этим я обязан Ли Харви Освальду.

Когда все закончилось, я расплатился, мы вышли на улицу и направились к автомобилю. Уже стемнело. Мы молчали. Алик явно испытывал напряжение – видимо, отчасти из-за опасения, что сказал что-то лишнее, отчасти из-за смущения. Он избегал моего взгляда.

Выехав на проезжую часть, я сказал:

– Алик, вы ведь знаете, как это происходит, не так ли?

– Что? – с удивлением спросил он.

– Как действует организация, которую я представляю.

– Мне кажется, да. Вы находите людей, которые…

– Нет-нет, это все пропаганда. Я имею в виду, как это происходит. Реальность такова, что это крупная организация, имеющая множество подразделений, отделов, ячеек. Всеми их членами движут эгоизм, страх и невежество. Среди них масса посредственностей, стремящихся угодить начальству и самим выбиться в начальники, хотя для этого у них нет ничего, кроме совершенно необоснованных амбиций. Они действуют разобщенно, иногда в противоположных направлениях, поскольку связь между ними осуществляется неэффективно.