– Честно скажу, это я и хотел вас просить, – просиял Жихарев и опять подумал, а не рассказать ли все подробностях Слащеву: и о том давнем их знакомстве с комиссаром, об адъютанте Врангеля Уварове, и о десяти тысячах долларов, а может, и о русском банке. Но у Слащева могут возникнуть свои идеи. И кончится это тем, что генерал сделает так, как ему захочется, и он, Жихарев, окажется в этой истории совершенно ни при чем. И он сам себе еще раз сказал: стоп. Он не настолько знает генерала, чтобы полностью ему доверяться. И все же добавил: – Фантазии не фантазии, а в случае удачи и вас не забуду. Долю принесу. Из уважения.

– Ты что же, меня в подельники приглашаешь? – нахмурился Слащев.

– Нет! Зачем же? Я все сам. А только вижу: тоже живете в нищете, а генерал.

– Не гожусь я в подельники, Жихарев. Не та у меня совесть. Не для таких дел, – сказал Слащев, а сам подумал: «Как же я раньше тебя не разглядел, подлеца эдакого? Выгнать бы взашей, да теперь, пожалуй, нельзя. Теперь надо как-то выбираться из этой грязи и Кольцова вытаскивать». И продолжил: – А насчет моего настроения ты правильно заметил: Маруська кашляет.

Затем они вместе прочли газетную статью о намерениях французов изгнать Русскую армию с пределов Турции.

– Ну, и что вы думаете по этому поводу? – спросил Жихарев.

– Ничего, – сухо ответил Слащев. – Меня это не касается.

– Ну, как же! Вы – русский генерал, который…

– Ты, кажется, забыл, – перебил его Слащев. – Ты забыл, что я уже давно не генерал. Я – беженец. Меня оставят здесь, как старые, изношенные сапоги. Меня нет. Меня вычеркнули.

– Но вы же не останетесь здесь, если они уйдут.

– Какое я теперь имею к ним отношение? Я сам по себе, они – тоже.

– Ну, и здесь оставаться…

– Ну, почему же? Неужели не слыхал? Мне Земский союз индюшиную ферму подарил. Стану фермером, – он поднял глаза на Жихарева, ухмыльнулся. – Нинка – бухгалтером, Маруська – пастухом. Буду индюшиными яйцами торговать! Озолочусь. А что!

И смолк, лишь нервно барабанил пальцами по столу. Снова подумал о Кольцове. Когда-то он появится? Поискать бы его, да как? Сказал: сам приду. Прийти не побоялся, а где его искать, не сказал. «Конспиратор».

Время от времени Слащев то уходил в себя и отсутствующим взглядом смотрел на Жихарева, а то вдруг вспоминал о нем и, пристально глядя ему в глаза, говорил какие-то глупости.

– Говорят, выгодное дело.

– Какое? – не понял Жихарев.

– Ну, эти… индюшки или как их там?.. Индейки? А мужья у них кто? Индейцы?

Но Жихарев чувствовал, что Слащев думает в это самое время о чем-то совсем другом. Разговор не получался.

Еще немного посидев у Слащева, Жихарев ушел.

На заходе солнца домой вернулась Нина. Прошла в дом, переоделась. И снова вышла. Уселась за столом напротив Слащева.

– Какие новости? – спросил он у Нины.

– Никаких. Все как всегда.

Слащев протянул ей газету:

– Прочти. Английская пресса про нас пишет.

Она быстро просмотрела статью.

– Тоже мне новость, – бросила она на стол газету. – Об этом уже с полгода говорят.

– А если и в самом деле нас отсюда попросят?

– Когда-то это обязательно случится. Зачем преждевременно впадать в панику?

– Ты, похоже, даже радуешься этому?

– Я – реалистка. Когда это случится, тогда и подумаем, что делать, куда ехать?

– Ну, и куда мы поедем? К кому? Кто и где нас ждет? Впрочем, кажется, у тебя где-то там, в Испании, есть родня?

– В Италии, – спокойно поправила она.

– Не имеет значения. Все же родня!

– Мы слишком бедны, чтобы ехать к ним.

– Хорошо. Согласен. Останемся здесь, у турков. Будем торговать индюшатиной. Маруська вырастет и выйдет замуж за богатого толстого турка, – начинал распалять себя Слащев.

– Ее дело. За кого захочет, за того и выйдет. Я у родителей не спрашивала благословения. Не обижусь, если и она у меня не спросит.

– Без приданого ее в хороший гарем не возьмут. Ты бы хоть на эту нашу ферму съездила. Посмотрела бы, что там делается.

– Что там делается? Индюшки пасутся.

– Вот и посмотрела бы. Хозяйка все же!

– Мне эта твоя ферма не по душе, Яша! Мне бы конеферму! Сутками бы там пропадала!

– Не обещаю. Разве что когда богатый турок у нас с тобой зятем будет, мы с него калым – лошадками.

Нина укоризненно посмотрела на Слащева, спросила:

– Ты чего сегодня такой взъерошенный?