Первыми от Бреста возвратились дивизионные разведчики. Еще издали можно было заметить, что они возбуждены.

— Что нового? — спросил я разведчиков.

— Новостей куча, — весело ответил Павлик Лучинский. — В Бресте гарнизон в четыре тысячи человек. Есть и танки.

— Ничего себе соседство! Почему же вы веселитесь?

— Немцы получили приказ — во что бы то ни стало удержать город. Еще с вечера не вылазят из дотов и дзотов.

— Если так, то пусть себе на здоровье держат, — сказал я с облегчением.

Расчет Вершигоры на психику противника оказался верным. Дневка первого полка и штаба дивизии прошла спокойно. По всей вероятности, командование брестского гарнизона не имело никакого представления о наших силах, а главное о том, что нам почти нечем было воевать. Их ввела в заблуждение народная молва, преувеличившая наши силы раз в десять. В противном случае враг не отсиживался бы в дотах и дзотах.

Второму и третьему полкам и на этот раз пришлось выдержать двенадцатичасовой бой с противником, наступавшим со стороны Каменца.

Вечером дивизия, отразив наступление немцев, выступила в поход. Однако в последний момент около двух батальонов противника напали на Хмелево, где оборонялся кавдивизион. Оставив второй эскадрон Тетеркина для прикрытия, дивизия продолжила марш. Три часа кавалеристы отбивали атаки гитлеровцев, потом сели на лошадей и догнали колонну.

Партизанская дивизия оторвалась от карателей, пересекла шоссе Каменец—Жабинка и ускоренными переходами пробиралась в белорусские леса Пинщины. Очередная дневка в селениях Кривляны и Пестенки, в пяти километрах западнее железной дороги Барановичи—Брест, прошла спокойно. Видимо, противник потерял нас из виду. Наше появление у переезда южнее станции Тевли было неожиданным, поэтому с охраной справились сравнительно легко. И только дивизия начала переход через железную дорогу, как со стороны Барановичей появился поезд.

— Батальон, к бою! — подал команду Колесников, ехавший во главе первого батальона.

Мы не сомневались, что это бронепоезд. О нем наслышались от местных жителей… Наши артиллеристы изготовились к бою. Они не дождались, пока паровоз наедет на подложенную мину, и ударили из орудия. Снаряд угодил в котел. Окутанный паром, шипящий паровоз по инерции прокатился метров двести — двести пятьдесят и остановился.

— Батальон, за мной! — выкрикнул Колесников.

Партизаны побежали вдоль железнодорожного полотна к поезду. Навстречу ударило свыше десяти пулеметов. Немцы толком не поняли, откуда нападают партизаны, и стреляли во все стороны. Трассирующие пули пролетали над колонной. Растерявшийся ездовой не справился с лошадьми, и одна из штабных тачанок опрокинулась прямо на переезде. Движение застопорилось. Верхом на коне подскакал Вершигора и вместе с ездовыми поднял тачанку.

Бой разгорался нешуточный. К счастью, это был не бронепоезд, а эшелон с танками и бронемашинами, установленными на платформах. Экипажи, видно, были на своих местах. Поэтому-то эшелон так сразу и ощетинился мощным пулеметным огнем.

Колесников развернул бойцов в цепь. Пулеметчики и автоматчики взяли под обстрел весь эшелон. Бронебойщики с близкого расстояния начали расстреливать танки. Удалось зажечь несколько машин. Юра так увлекся боем, что забыл о своей главной задаче: расчищать путь для всей дивизии. С противоположной стороны дороги послышался возглас Цымбала:

— Прекратите стрельбу, своих перебьете! Мы сами справимся.

Первый полк ушел. Разгром эшелона довершил батальон Цымбала. Огнем из противотанковых ружей, орудий и гранатами были подбиты и сожжены 14 танков, 8 бронемашин, 8 автомашин, 27 платформ и три вагона. Эшелон шел с двойной тягой. Оба паровоза были выведены из строя.

Кстати сказать, из-за этих танков вышел спор. Командир третьего полка Брайко утверждал, что все танки и бронемашины уничтожили его хлопцы. Колесников доказывал, что по крайней мере половина из них уничтожена первым батальоном. А если здраво рассудить, то какая разница, кто уничтожил. Ведь дело сделано!

— Этого нам фашистские генералы не простят, — сказал Бакрадзе. — Придется снова бодрствовать.

— Так мы и спать разучимся, — невесело пошутил Тютерев.

Основания для опасений были. Части дивизии на отдых расположились в селах Подлесье, Еремичи и Стрый, в семи — девяти километрах севернее Кобрина. Здесь мы встретились с белорусскими партизанами бригады имени Чапаева. От них узнали, что в Кобрине и Жабинке полно гитлеровских войск и большое количество танков. Одни говорили — 4000, другие — 7000 машин. Такое соседство было для нас не из приятных.

Об отдыхе не могло быть и речи. Подразделения заняли круговую оборону, окопались. Под Кобрином побывали наши разведчики. Они подтверждали, что в Кобрине и прилегающих селах большое количество войск и много танков. Правда, меньше четырех тысяч раз в пять, но для нас достаточно было и этих. Мы не в состоянии справиться и с пятидесятью. Кроме того, разведчики принесли новость, над которой нам пришлось призадуматься.

— Местные жители рассказывают: за последнее время немцы производят усиленные переброски войск из Белоруссии на юг, — доложил командир разведки Барсуков.