— Сегодня сообщим координаты, описание посадочной площадки и сигналы. Думаю, послезавтра примем первый, — ответил я.

Василий Захарович недоверчиво улыбнулся и загадочно сказал:

— Поживем — увидим.

Начали прощаться. Генерал-майор Корж предложил остаться у него и «почаевничать». Мы поблагодарили, пообещав воспользоваться приглашением в другой раз.

— Наладим прием самолетов, тогда почаевничаем. Возможно, с Большой земли пришлют чего-нибудь покрепче, — весело отозвался Бакрадзе.

В полк возвращались глухой лесной тропой. Долго ехали молча.

— Я бы Так не смог, — заговорил Бакрадзе.

— Как?

— На одном месте.

— Генералу самому это не по душе. Мне показалось, он завидует нам. Но у него нет выхода.

Свой лагерь мы застали в полном порядке: палатки установлены, замаскированы, шалаши построены. Партизаны чистили оружие. Слышались песни, по которым за время рейда соскучились бойцы. В стороне от лагеря горели костры: готовили обед.

— Подготовь радиограмму генералу Строкачу, и займемся формированием команд, — приказал мне Бакрадзе.

Через полчаса радисты Вася и Клава уже отстукивали радиограммы с точными координатами и описанием посадочной площадки. А мы с командиром полка, помпохозом Федчуком и Тютеревым определили состав разгрузочно-погрузочных команд. Ответственность за охрану и обеспечение аэродрома возложили на командира второго батальона Тютерева. Подготовкой и отправкой раненых должен ведать доктор Зима.

Первый самолет мы ждали на третий день. Но уже утром следующего дня получили радиограмму из Киева от генерал-лейтенанта Строкача. «Вас понял. Ждите самолет. Сообщите погоду районе посадки». Погода в нашем районе стояла замечательная, и мы с радостью доложили об этом.

К вечеру все, кто имел отношение к приему самолетов, заняли свои места: охранение выставлено, разгрузочно-погрузочные команды были готовы к действиям, обоз с ранеными вытянулся вдоль лесной опушки, «поджигатели» — у мест, предназначенных для костров. Тютерев торжественно расхаживал по аэродрому с заряженными двухствольными ракетницами.

Встречать первые самолеты пришел и Василий Захарович Корж со своим начальником штаба Федотовым. Мы расположились вокруг дежурного костра.

— Признаться, я не поверил, когда вы сказали, что через два дня прилетит самолет, — сказал Василий Захарович. — Да и сейчас еще не совсем верю. Нередко случалось — сообщают «встречайте», а самолетов нет. И так изо дня в день.

— Бывает и так, — согласился Бакрадзе. — На озере Червонном мы полмесяца напрасно жгли костры. Но тогда подводила погода. Зарядили снежные бураны. Летом совсем другое дело. Редко когда получаются срывы.

— К сожалению, мы этим похвастаться не можем, — проговорил кто-то из белорусских партизан.

Ночь подходила к середине, когда с юго-востока послышался гул самолета. Бакрадзе подал команду: «Приготовиться!» Гул моторов нарастал.

— Вижу, летит! — закричал Боголюбов, указывая в сторону плавно скользящего по небу огонька.

Огромные языки пламени взметнулись вверх. Саша выпустил сигнальные ракеты. Вибрирующий звук моторов нарастал. Красный и зеленый огоньки появились над макушками деревьев. Ударили сильные лучи прожекторов, осветили ветки и стволы поваленных деревьев, а затем заскользили по гладкой поверхности площадки. Самолет коснулся колесами земли и покатился по освещенной полосе. Не дошел метров сто до леса, остановился у последнего костра, выключил прожектор, развернулся в обратном направлении и заглушил моторы. Открылась дверца, и в проеме появился летчик в комбинезоне.

— Привет ковпаковцам! — крикнул он, а когда прикрепили стремянку, соскочил на землю и предупредил: — Поторапливайтесь, через несколько минут прилетит второй…

Это был командир корабля Михайлов. Вслед за ним из самолета вышел второй пилот Володя Полевода — старый друг партизан.

На аэродроме все пришло в движение. Ящики с патронами, взрывчаткой, снарядами, мешки с одеждой, солью, махоркой, газетами, письмами… Все это партизаны быстро выгружали с самолета и укладывали на повозки. Загруженные повозки отводили в лес, а их место занимали свободные…

— Давайте раненых! — приказал Бакрадзе врачу Мирославу Зиме..

К самолету потянулась вереница носилок с тяжелоранеными. Послышались торопливые слова прощания, наказы быстрее выздоравливать, просьбы не забывать. Некоторые не выдержали, начали всхлипывать.

— А это, кацо, ни к чему, — успокаивал Бакрадзе, слегка поглаживая руку Ивана Сердюка.

— Да я ничего. Они сами текут, — оправдывался командир первого батальона.

— Мы с Бокаревым еще вернемся! — выкрикнул Гриша Дорофеев.