Быстро заняли оборону. Даже Ковпак и комиссар залегли в цепи. Дали достойный отпор карателям.

В Брянском лесу назначили меня старшиной штаба. Кто не понимает, скажет: подумаешь, старшина! Так и я думал, пока сам не поварился в этом котле. Людей кормить надо?

Надо. Одеть, обуть надо? Надо. А где все это брать? Только в бою. Вот и приходится ради куска хлеба вести тяжелые бои. Да и это еще не все. Не всякий раз достается мука. Допустим, разгромили гарнизон, захватили склады зерна. Не будешь же зерно жевать? А однажды оперативная группа вернулась с задания и привозит, что бы вы думали? Снопы… Меня, понимаешь, зло взяло.

— Зачем? — спрашиваю.

— Молотить.

— Как молотить?

— Это уж твоя забота, — отвечают.

Даже ушам своим не поверил. Тоже мне придумали. Потом вместе с Подгорным, он до Павловского был помпохозом, сели, обмозговали и приступили к делу. Раздобыли молотилку, даже мельницу соорудили в лесу. Вы, молодежь, не поверите: молотили, мололи, пекли хлеб. И все это в тылу врага, — обращался Семен Семенович к новичкам, не пережившим того трудного времени вместе с ковпаковцами. — Зато, когда выступали в рейд, становилось веселее. Гарнизонов противника достаточно. А где фашисты, там и склады….А как вы думаете? На пустой желудок не навоюешь. Вспомните, как тяжело приходилось в Карпатах без продуктов… Нет, что ни говорите, а старшиной быть дело непростое, — заканчивал рассказ Кадурин.

Слушая Кадурина, я в который раз подумал: действительно, быть старшиной в партизанском отряде дело не из легких. На эту должность отбирали самых боевых, самых толковых товарищей, таких, как Семен Семенович Кадурин, Семен Калачевский, Константин Руднев, Николай Боголюбов, Петр Шепшинский, Василий Зяблицкий…

Должен сказать, мне повезло, что старшиной главразведки был неутомимый, заботливый сибиряк Василий Варлаамович Зяблицкий. Это не избалованный, трудолюбивый человек. Да и не удивительно. У своих родителей он был двадцать первым. Не до баловства, прокормить бы такую ораву. Семья была дружная. Все дети с малых лет приучены к труду.

Вася начал воевать пулеметчиком в дивизии полковника Бахарева. В первых же боях показал себя отважным воином. Попав в партизанское соединение С. А. Ковпака и став разведчиком, Зяблицкий успешно действовал в разведке и в бою. Много выполнил ответственных и опасных заданий, добывал ценные сведения о враге, приводил «языков». Скоро заслужил славу хорошего разведчика. Эта слава за ним сохранилась и когда его назначили старшиной. Да и старшиной он не упускал случая, чтобы вместе с товарищами сходить на задание. Стоило удивляться, когда только он успевал.

Разведчики гордились своим «интендантом». А я был уверен в нем, как в самом себе. Мне было легко с ним работать. Знал — разведчики всегда будут накормлены, одеты, обуты, готовы к действиям. Не говоря уже о раненых и больных. О них Зяблицкий заботился в первую очередь. Справедливо говорят: хороший старшина — командир может быть спокойным за успех дела.

А работы старшинам хватало всегда, даже тогда, когда для подразделений выпадали короткие передышки. Надо было позаботиться о людях, привести в порядок ротное хозяйство, подготовиться к походу.

И на этот раз, выступая на марш, больше всего беспокойств у старшин. В их обязанность входило — проследить, чтобы уложили весь груз, ничего не забыли, проверить упряжь, транспорт. Все помнят строгое требование Ковпака: «Чтобы на марше ни стуку, ни грюку, чтобы только шелест пошел по Украине». Это требование оставалось в силе и при Вершигоре. И старшины старались.

Каверзная зима выдалась на Волыни в 1944 году. На смену снегопадам с легкими морозами приходили затяжные оттепели с дождями. Уже конец января, а дороги развезло, как дождливой осенью. Мы никак не могли приноровиться к погоде. За один лишь месяц трижды приходилось менять брички на сани и снова переходить на брички. Вязкие дороги затрудняли передвижение, изматывали людей и лошадей. А сейчас, как никогда, от партизан требовалась подвижность.

Радио приносило радостные вести: войска Украинских фронтов успешно наступают. Наши разведчики доложили о бегстве немцев по дорогам Луцк—Грубешов и Ровно—Львов. Бои идут за Ровно и Луцк. Надо было усилить помощь Красной Армии; глубже проникать во вражеский тыл, резать коммуникации, срывать переброски войск и грузов противника, дезорганизовывать работу его тылов, поднимать народ на вооруженную борьбу. Поэтому, прежде чем идти на запад, Вершигора решил нанести удар по магистралям, связывающим Львов с Ровно.

— Кому поручим? — спросил Петр Петрович.

— На очереди третий батальон. Думаю, Брайко справится, — сказал Войцехович.

Через час командир третьего батальона Брайко прибыл в штаб соединения. Петр Евсеевич — невысокий, шустрый, опрятно одетый. На румяном юношеском лице — плутоватая улыбка.

— Как настроение? — поинтересовался Петр Петрович.

— Люди и лошади устали, но настроение, как всегда, боевое. Ждем указаний, — ответил комбат.

Вершигора предложил комбату табуретку и заговорил: