— Нет… я не знаю, что я сделаю, надо что-нибудь придумать, — ответил сатир. — Но ведь все равно нельзя убивать последнего единорога, не попытавшись спасти!

— Хм… звучит благородно и даже самоотверженно, — решаю. — Но зачем тебе это, можно узнать? Зачем вам всем так печься об этом единороге? Вы не похожи на хранителей этого леса, у вас был бы дом поуютнее холодной пещеры. Вы так же не похожи на охранников этого животного, тогда бы вы наверняка знали, чем обернется его смерть. Так зачем?

— А вот это уже не твое дело, ведьма, — нахмурился Фавнгриф. — Все, что тебе нужно знать, мы сказали.

— Ладно, как хочешь, — пожимаю плечами. — Но пока вы меня не убедили. Охотникам нужна голова или шкура единорога, чтобы попасть в легенды своего клана, стать героями, избавить местное население от опасного зверя-убийцы. А вы говорите только «ну наверное не стоит убивать последнего единорога, будь он хоть двести раз бешеный». Все же их аргументы кажутся мне куда более убедительными.

— Ты ничего не понимаешь… — вздохнул Фавнгриф. — Попытайся поверить мне на слово, ведьма. Все это куда важнее, чем ты можешь себе представить. Нельзя убивать единорога, нужно найти способ вылечить его. Если мы этого не сделаем… умрет гораздо больше невинных людей, чем если бы мы просто оставили его в живых.

— Будете темнить — я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти животное. Я не могу помогать вам, не зная, что я вообще делаю!

— Просто доверься моим словам и все! — крикнул Фавнгриф, разозлившись. — Мы не можем тебе ничего рассказать, потому что это не касается людей и нелюдей! Это касается только таких, как мы!

— Значит и разбирайтесь сами, раз это меня не касается, — решаю.

— Но ты не можешь стоять в стороне!

— Правильно, я просто избавлю рощу от безумного животного. Все, спасибо за ужин и беседу, все было чудесно, всем спокойной ночи, я спать!

Протараторив последнее, убираю стену огня вокруг себя и иду к выходу из пещеры.

— Ты что, собралась ночевать на улице?

— А вы потерпите в своей пещере ведьму? — удивленно оборачиваюсь.

— Если ты обещаешь не вредить нам, то да, потерпим, — нехотя вздохнул Фавнгриф.

— Ну и чудненько, обещаю ничем вам не вредить… осознанно.

— Что значит «осознано»?

— Я иногда несу всякую чушь во сне, так что не обращайте внимания, если начну ругаться или еще что-нибудь… Все еще хотите, чтобы я ночевала здесь?

— Ночуй, — кивнул сатир. — Нам тоже уже пора спать.

Уже через пять минут все кентавры устроились в одном углу пещеры рядом друг с другом. Кер трогательно прижался к отцу, Пахенез засыпал в каком-то кентаврском аналоге позы лотоса, Гассан и Карвиэр прижались друг к другу человеческими спинами, Фавнгриф, укутавшись своим огромным красным шарфом, засыпал под боком у Руссо, перепихиваясь время от времени с его сыном.

Я устроилась прямо у входа, у одной из стен, где была постелена шкурка какого-то зверя. Она была достаточно мягкой и теплой, чтобы я не замерзла в одиночку.

Устроившись на своем месте, я долго наблюдала за странной компанией в другом углу пещеры.

Все-таки интересно, зачем они пришли в лес единорога? Зачем им его так охранять? Чую, эти мифы с копытами скрывают что-то очень важное… и почему-то мне кажется, что меня это все-таки касается.

«Мне тоже кажется, что все здесь вовсе не так чисто…» вдруг прошептал дух домового. Череп у меня на поясе нагрелся, в темноте можно было различить слабое свечение вокруг него.

«Ты заметил что-то странное?» спрашиваю у него мысленно.

«Этот Фавнгриф… ты заметила, с каким бешенством он на тебя смотрел, когда выхватил посох? Он прямо рыл копытам землю и готов был броситься! Как только пена у рта не появилась? А через несколько минут он уже спокойно с тобой разговаривал».

«Возможно, он просто отходчивый и легковозбудимый».

«Это тебе не люди, это сатир и кентавры, божьи дети! У них не может быть перепадов в настроении из-за плохого пищеварения».

«Тебе-то откуда знать?»

«Слушай, ведьма, ты знаешь, сколько мне уже? Триста шестьдесят пять лет, я жил и учился на изнанке мира, среди таких же хобгоблинов, и там я имел дело не только с будущими хранителями домов, к слову. После я пятьсот двадцать семь лет служил домовым у людей. У разных людей, в разных деревнях и даже городах! Я был во всех странах и даже в Воюющих Королевствах, я служил у магов и поварих, сапожников и актрис, людей и нелюдей! Неужели ты думаешь, что я просто так получил имя и даже фамилию? Только самые древние и умные домовые получают имя, и то только за особые заслуги! Так откуда я могу что-либо знать, ведьма!? Из личного опыта, конечно!»