– Я пойду с вами по тропе смерти туда, куда они могут привести, – сказал Гимли.

– Я тоже пойду, – сказал Леголас, – но я не боюсь мертвых.

– Надеюсь, забытые люди не забыли, как сражаться, – сказал Гимли, – я иначе не понимаю, почему мы должны дрожать перед ними.

– Это мы узнаем, если доберемся до Эреча, – сказал Арагорн. – Они нарушили клятву бороться с Сауроном и должны сражаться теперь, если хотят выполнить ее. В Эрече стоит черный камень, который, как говорят был принесен из Нуменора Исилдуром; он был установлен на холме, и на нем король гор поклялся в дружбе с ним с самого основания Гондора. Но когда Саурон вернулся и снова стал силен, Исилдур призвал людей гор выполнить их клятву, но они не сделали этого: они преклонились перед Сауроном в темные годы.

Тогда Исилдур сказал их королю: «Ты будешь последним королем. И если запад окажется сильнее Черного Хозяина, я налагаю на тебя и твой народ проклятие: не знать отдыха, пока ваша клятва не будет выполнена. Эта война будет длиться бесчисленные годы, и однажды вы будете призваны снова». И они бежали перед гневом Исилдура и не осмелились выступить в войне на стороне Саурона; и они притаились в тайных местах в горах и не имели связей с другими людьми, но медленно уменьшались в числе. И ужас бессонной ночи лежит на холме Эреча и на всех местах, где жили эти люди. Но я должен идти этим путем, потому что никто из живущих не поможет мне.

Он встал.

– Вперед! – воскликнул он, выхватывая меч и взмахнув им в сумеречном зале Бруга. – К камню Эреча! Я иду к тропам смерти. Идите со мной, кто может!

Леголас и Гимли не ответили, но встали вышли вслед за Арагорном из зала. На лужайке ждали, молчаливые и неподвижные, следопыты в капюшонах. Леголас и Гимли сели на лошадь. Арагорн прыгнул на рохарина. Тогда Хальбарад поднял большой рог, и трубный звук эхом отдался в пропасти Хэлма. Всадники двинулись вперед, бурей пронеслись по долине глубокой, а люди, оставшиеся в пропасти и в Бруге, с удивлением смотрели им вслед.

И пока Теоден пробирался по горным дорогам, серый отряд пронесся по равнинам и в полдень следующего дня прибыл в Эдорас; здесь они сделали короткую остановку, проскакали долиной и к наступлению темноты были в Дунхарроу.

Леди Эовин приветствовала их и была рада их прибытию; она не видела таких сильных людей, как дунаданцы и прекрасные сыновья Элронда; но чаще всего ее глаза были устремлены на Арагорна. Когда они все сели ужинать, она услышала обо всем, что произошло с отъезда Теодена; она узнала о битве в пропасти Хэлма и о гибели врагов, и глаза ее сияли.

Но наконец она сказала:

– Господа, вы устали и должны идти в свои помещения, которые спешно для вас приготовлены. Завтра мы разместим вас лучше.

Арагорн ответил:

– Нет, леди, не беспокойтесь из-за нас. Если мы сможем переночевать и позавтракать утром, этого вполне достаточно. Потому что у меня срочное дело, и в первом свете утра мы выедем.

Она улыбнулась ему и сказала:

– Вы совершили добрый поступок, несколько свернув со своего пути, чтобы принести новости Эовин и поговорить с нею в ее изгнании.

– Ни один человек не счел бы такую поездку напрасной, – сказал Арагорн. – И однако, леди, я не приехал бы сюда, если бы моя дорога не вела через Дунхарроу.

Она ответила с видом человека, которому не нравятся его слова:

– Тогда вы ошиблись: из Дунхарроу ни одна дорога не ведет на восток или юг; вам придется повернуть назад.

– Нет, леди, – сказал он. – Я не ошибся; я бывал в этих землях до того, как родились вы, чтобы украсить их. Из этой долины ведет одна дорога, и по ней я и пойду. Завтра я двинусь по тропам смерти.

Она пораженно смотрела на него, лицо ее побледнело, и она долго сидела молча.

– Но, Арагорн, – сказала она наконец, – неужели ваша задача – искать смерть? Больше ничего не найдете вы на этой дороге. По ней не позволено идти живым.

– На этот раз мне могут позволить пройти, – возразил Арагорн, – по крайней мере, я попытаюсь. Никакая другая дорога мне не подходит.

– Но это безумие, – сказала она. – С вами славные и доблестные люди, они нужны на войне, а вы уведете их в тень. Прошу вас остаться и ехать с моим братом; тогда наши сердца возрадуются, а надежда будет сильней.

– Это не безумие, леди, – ответил он, – я иду предназначенной мне дорогой. А те, кто идут со мной, делают это добровольно: если они хотят остаться и ехать с рохиррим, они могут это сделать. Но я пойду тропами смерти, и даже один, если понадобится.

Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец они встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.

Когда Арагорн подошел к палатке, установленной для него с Леголасом и Гимли и его товарищи вошли туда, сзади его окликнула леди Эовин. Он обернулся и увидел ее в мерцании ночи, потому что она одета была в белое; глаза ее горели огнем.