И вся компания остановилась словно вкопанная перед моей дверью.

Да, большие куски бетона и старую дверь увезли.

Но идеально-бронебойная новая… и вообще видок этажа… я тяжело вздохнула.

Чед достал связку ключей и сказал:

– Ники, а старые можешь выкинуть…

– Ни за что! – воспрянула я. Женька на меня опасливо покосился.

– Серьезно живет девушка, – отметил Колян.

В квартире Кама, особенно не приглядываясь, рванул в душ. Колян же с некоторым трепетом осматривал комнату. На полу, покрытом ламинатом под мореный дуб, – магические символы, начертанные акриловыми красками. Наполовину для дела, наполовину для декора.

Вдоль стены – сложенные столы и стулья. Три ортопедических матраса стопкой накрыты веселеньким покрывалом пэчворк и засыпаны подушками. Несколько напольных канделябров с оплывшими свечами. Тяжелые белые шторы. Несколько белых овечьих шкур, сшитых в ковер, на свободной части пола. Стены покрашены черным, прямо по бетону. Вдоль одной из стен – черный же шкаф-купе. Пара черных полок на черных стенах – с разной мелочью, хрустальными шарами и пирамидами, колокольчиками, свечками и аромалампами.

– Ты тут живешь?

– Нет, я – на кухне… тут иногда работаю или друзья ночуют…

Ну, кухня у меня выглядела традиционно. Кушетка, много облегчающей приготовление пищи высококачественной техники, светлая, вполне приличная мебель, нежно-желтые стены и не помню каким недобрым ветром, кажется Белкой, занесенная шторка с розочками – стиль прованс. Я бы предпочла клетку или однотонный вариант.

Васька снимал пакеты с калошницы. Я знала, что со времен ремонта сего обиталища домашнего духа Ларри относился к деду Гоше весьма трепетно.

– Дай посмотреть цепочку? – чуть завистливо спросил Колян, усадив Мусю в прихожей и налив ей миску воды.

– Коля… честное слово, дам. Потом. Сейчас нельзя, – проникновенно выговорила я. – Понимаешь…

– Ну, примерно понимаю. – Колян немного обиделся, но не настолько, чтобы отравлять себе жизнь негативными эманациями. Видимо, обретенное и погребенное землетрясением чудо его все же весьма окрылило. – Надо же, не думал, что в такой маленькой, полностью изолированной пещерке может быть такая роскошь в плане сталактитов-сталагмитов. И строительством ее не задели…

– Она глубже городского строительства залегала, – вышел из душа Кама. – Давай, твоя очередь, я тебя потом подброшу…

Обычная возня – чаи, кофеи; мелкая починка и приведение внешнего вида в норму. Васька звонил по межгороду, я без конца благодарила Каму и Коляна… и даже несколько притомилась от реверансов. Наконец оба парня собрались уходить. Тут возникла заминка: вместо уделанных глиной опорков в прихожей красовался рядок идеально вычищенных и абсолютно сухих ботинок. Форменные штиблеты Ларри вообще сияли. В результате новые приятели все же покинули меня с тяжелыми вздохами и подозрительными взглядами. Отмыть такие оковалки грязи и глины можно было только в ванной, но она-то все время была занята; да и никого, кто, очевидно, припадал бы к обувке с заботой и лаской, приятели не заметили. Да. Интересно, какое они по дороге придумают объяснение?…

– Ник, нам тут ночевать? – спросил Васька.

– Ребята… вы сейчас посидите на кухне, – сказала я, – я поработаю с кулоном, а потом – на работу к Белке. Пусть сидит при Мерлине, ждет нас.

– Будешь говорить с ним?

– Нет, Ларри, он мне сейчас неинтересен. Попрошу Таньку порезы зашить, – сердито ответила я. – Чаша Силы немного обезболивает… но не до конца. И вообще, после наших подземных подвигов все пластыри, по-моему, поотклеивались.

– Мы тогда тоже… помоемся, – сказал Чед. – И потом надо быстро до торгового центра прошвырнуться, одежда – в хлам.

Васька остался на кухне; Чед, как более платежеспособный, ушел.

Я закрылась в комнате.

Мне было очень страшно. Смеркалось; я подумала, что, если я сейчас прикоснусь к белемниту, возле окна мгновенно появится страшная рожа химеры. По большому счету хотелось только спать, с головой зарывшись в толстое теплое одеяло. И не убеждайте меня, что почти лето… не прокатит.

Помучившись, я все же сунула руку в карман и села, плотно обхватив колючее, словно ледяное, серебро и чертов палец ладонями. Показалось, что вместе с этим предметом в комнату ворвался запах смерти, запах тлена, хотя доселе я вряд ли могла себе представить, что это такое – тлен. И тем более его запах…

Я сосредоточилась, опутав артефакт поисковыми нитями…

Нет, было совсем не страшно. Это поначалу оказалось захватывающе, здорово, просто замечательно.

Я понимала, что проносящиеся подо мной леса с нитями сверкающих речек, и кое-где редкие округлые крыши золотистого и коричневого цвета, и тонкие белые дымки над ними – это будущая Москва. Светлые глаза озер… луга… а деревья вроде и привычные, и нет, не разглядеть…