– Ты нам собирался об этом сказать? А я со своим Мерлином встряла? А как это – на нас всех, мы что, там в колонию соберемся?… А работа? А Танька теперь вроде не совсем одна и не совсем наша… а у Васьки жена! Вот!

– И все равно твое орлиное гнездо нам уже маловато, – рассмеялся Чед. – Я думал, просто создать штаб побольше. Но… я тут еще подумал…

Плохая примета – когда Женька сперва думает, хорошо не выходит. У него лучше наоборот: сделать, а потом разгребать результаты. Я насторожилась.

– А может, мы поженимся?

Я хлопала глазами.

Нет, пожениться – идея, как выяснилось, не такая провальная, как я всегда думала. Чего уж. Я и сама на эту тему размышляла.

Но с Чедом?

Сказать «нет»? Дурацкий Женька встанет и уйдет. Он умел на редкость качественно обижаться.

Сказать «да»? Ерунда получится.

Мысли заскакали, как подстреленные зайцы. Чеду нельзя было противоречить и ранить его гордость. Он всегда все делал наперекор и вопреки. И не выносил, когда выходило не по его желанию.

Стало быть, надо было, чтобы он сам отказался от такой масштабной идеи.

Я слезла со стула, подошла к Женьке и забралась к нему на колени, обняв ногами за бедра. Прижалась, обхватила руками шею. Чед охотно прижал меня большими теплыми ладонями, и мы замерли, слушая, как стучат два сердца.

Женька провел руками по моим бокам.

Еще раз провел. Стиральная доска, знаю.

Отлепил от себя и сердито сказал:

– Ну и напугала ты меня!

– Чед, я больше не буду! Чтобы за мной присматривать, тебе не нужно на мне жениться, – рассмеялась я.

– И верно, – проворчал Женька. – Как на сестру покусился. Но ты мне не сестра, не забывай.

Он встал, сделал пару шагов до холодильника.

– Засохшее, увядшее, протухшее. Есть заплесневелое. Что будешь?

Да, верно, в холодильнике я не убрала! Вот фиговая хозяйка…

– Буду ждать курьера с одеждой, и потом пойдем в ресторан. Покормишь?

– Ага, а как же.

В понедельник я прибыла в дорогую редакцию. Версия с автомобильной аварией прокатила на ура. Я подстриглась – точнее, меня подстригла Татьяна, машинка-то у нас была, а я не рискнула отправиться в парикмахерскую со швом на черепе. Оставленные полтора сантиметра волос поднялись бодрым ежиком, и я себе даже нравилась. Не зря я давно планировала такую смену имиджа!

Помимо того что мне привез интернет-магазин, мы с Женькой купили одежды еще и лично – а он всегда подбирал на меня вещи с большим вкусом, так что и в целом я выглядела нормально.

– Ники, зайди!

Версию для уважаемого Игоря Владленовича я состряпала. Он остался доволен; поужасался моему внешнему виду, посетовал из-за аварии, как-то мельком сообщил, что вводит новые правила посещения офиса, и настойчиво спросил, не выйдет ли все же из Мерлина, наклеенного на потолок в его кабинете, ну хоть какой подлинной фактуры. Я обещала подумать.

Далее пришлось поприседать в реверансах перед Ольгой… Она осмотрела меня с ног до головы и сказала только:

– Вообще-то… можно было и позвонить.

Вот пойди пойми, что имела в виду главный редактор «Пифии»?

Дальше мне на грудь пала Инна. Я проверила – канал оставался вполне рабочим, хотя и немного сузился. За две недели наш корректор сбросила почти десять килограммов и радостно щебетала на тему «так не бывает». Я заверила, что больше так и не будет – первые килограммы самые легкие, а дальше процесс замедлится.

– Здрасте, здра-аа-асте! – И в редакцию ожидаемо ввалился Василий наш Сергеевич. На сей раз у него с собой были самогон, икра и великолепный балык из красной рыбы, а продвигался наш любимый автор с Камчатки в сторону Азовского моря, Меотиды, где скоро должны были поспеть самые правильные клубника и черешня.

С головой, изрядно шумящей от самогона, я уселась за работу, напустив Кешу на стог писем. Ох и накопилось этой самой работы за две недели… невыгодно, совсем невыгодно спасать мир – у меня ведь не осталось даже пары кусочков серебра, одно моральное удовлетворение, назовем это так. Пока Кеша рылся в письмах, я позвонила Ларочке и договорилась увидеться. Как можно скорее.

А Соколов? Соколов пусть сам звонит. Если ему надо, он это весьма бодро делает. В конце концов, его расследование продолжается – и рано или поздно он все же будет вынужден снова поговорить со мной. Хотя бы по поводу арестованных Теодора и дедули.