— Нет… по крайней мере, довольно долго. В течение двух лет после аборта ее здесь не было, она была в школе. Я ее навещала. И потом, ты, конечно, понимаешь. Я же не выходила на улицу и не ловила там мужчин, чтобы потом приводить их домой.

— Очень хорошо, — кивнул я, — суть заключается в том, что ты старалась не позволить Бонни узнать о твоем образе жизни.

— Да. И как мне казалось, я добилась в этом успеха.

— И только вчера вечером ты узнала, что дело обстояло вовсе не так?

— Вчера вечером я много чего узнала.

Я не мог удержаться, чтобы снова не взглянуть на эти проклятые часы, и на этот раз она заметила это.

— Я говорю слишком долго, да? — спросила она. — Я стараюсь покончить с этим и оставить тебя в покое.

— Нет, нет, все в порядке, просто я…

— Я знаю, что ты торопишься вернуться к жене и не осуждаю тебя за это. Она — изумительная женщина. Я ей завидую.

— Это может ее удивить. Ты говорила…

— То, что я говорила об Эль Лобо — о том, как Бонни встретилась с ним и без памяти влюбилась, — это все правда. С этого момента мы стали как-то меньше общаться друг сдругом. Бонни начала ездить в Тихуану, бродила по окрестностям. Она перестала со мной разговаривать — она полностью вычеркнула меня из своей жизни.

— Но Гретхен Уайли должна была знать, чем она занималась.

— Не совсем. Гретхен могла приезжать сюда с ней, но она не была в курсе ее дел. Она же не следовала за ней каждую минуту. Это не входило в ее обязанности. Ты можешь это понять.

— Думаю, да.

— Так что когда Эль Лобо оказался мертвым в моем гараже, то понятно, что я перепугалась. Это было ужасно, что я пыталась втянуть тебя в это дело в тот вечер: я слышала, что ты собираешься быть там и подумала, что могла бы как-то организовать, чтобы ты помог мне, как бы случайно, понимаешь? Но я думаю, что мы оба были слишком пьяны. Если бы ты не пришел на следующий день, то не знаю, что бы я делала. Возможно, вызвала бы полицию.

— Но ты почему-то ждала, что я вернусь на следующий день, не так ли?

Она посмотрела в свой стакан.

— Ну, — сказала она, — ведь я же кое-что понимаю в мужчинах и в их привычках.

— Сдаюсь, — буркнул я. — Продолжай.

— Пожалуйста, поверь мне, Пит, — все, о чем я всерьез беспокоилась, — это Бонни. Я боялась, что она загонит себя в какой-то ужасный угол и окажется связанной с этим убийством, я знала, что она нуждается в помощи. Вот поэтому я и позвала тебя.

Я взглянул на часы, а потом на нее.

— Мне очень жаль, что я все испортил.

— Ты сделал все, что мог. Теперь Бонни уже ничем не поможешь. Я поняла.

— После вчерашнего вечера?

— Это не могло продолжаться долго, — сказала она, — я должна была понимать — такая женщина, как я, должна была понимать, — как я могла надеяться, что мне удастся вытащить из грязи девочку-подростка, которая уже вполне сформировалась?

— Но именно вчера вечером она все прояснила. Правильно?

— Ужасно прояснила. Она сказала мне, что если я не оставлю ее в покое, то я никогда больше ее не увижу. Она знала, что ты последовал за ней в Мексику, и дала мне всего час на то, чтобы я убрала тебя от нее — позвонила и сказала, что я отказываюсь от твоих услуг, — вот как она поставила вопрос. Она даже сказала несколько хуже — назвала меня проституткой и обозвала другими грязными словами. Она обвинила меня в том, что я своими собственными руками убила Эль Лобо.

— А что ты сказала ей? Я имею в виду вчера вечером.

— Я сказала ей не так уж много. Она просто не дала мне такой возможности.

— Но ты обещала ей, что отзовешь меня?

— Да, Пит. Я обещала. Она была в таком безумном состоянии! Я боялась, что она что-нибудь сделает с собой — и с другими.

— И потому ты послала деньги с Дженни?

— Да, потому. Я не знаю, правильно я поступила или нет. Я знаю только, что Бонни была единственным живым человеком в моей жизни. Какая-то часть во мне умерла вчера вечером. Я думаю, что я была не права, а она — права. Я пыталась использовать Бонни, чтобы справиться со своими собственными проблемами, а она была права, когда хотела сбежать.

В ее прекрасных глазах появились слезы. Они медленно собирались в уголках нижних век, а затем, как сверкающие жемчужины, катились по щекам. Я взглянул на свой стакан, а затем на часы.

— Понимаю, — сказал я, — какой это был для тебя удар. Что касается меня, я бросаю это дело. Я не могу взять твои деньги, потому что не справился с ним.

— Пожалуйста…

— Нет.

Я вложил банкноты в ее руку, накрыл их другой и какое-то время подержал ее руки в своих. Потом встал.

— Позаботься о себе, — сказал я. — Возможно, мы когда-нибудь встретимся.

— Надеюсь, Пит.

Я двинулся прочь, но потом обернулся.

— Слушай, а Дженни присутствовала при твоем разговоре с Бонни? Я имею в виду, что должно быть вдвое тяжелее, когда такой разговор происходит в чьем-то присутствии…

— Нет. Дженни вышла перед самым приходом Бонни. Она сказала, что проголодалась, и спустилась в ресторан.

— А когда она вернулась, Бонни уже ушла?

— Да. Разговор продолжался не так уж долго.

— О да, — кивнул я. — Ну, прощай.

— Прощай, Пит, и спасибо тебе за все.