– Как вы можете называть такое вопиющее непослушание поступком христианина? – спросил епископ.

– Кто из вас, увидев, что сын его просит хлеба, даст ему камень?

– Дьявол способен в своих целях цитировать даже Священное Писание, – буркнул епископ.

– Я не дьявол, – ответил Эндер. – И свинксы, кстати, тоже. Их дети умирали от голода, а Либо дал им пищу и спас сотни жизней.

– И поглядите, что они сделали с ним!

– Да, давайте поглядим, что они сделали с ним. Они убили его. Точно таким же способом, каким убивают самых уважаемых своих соплеменников. Это ни о чем не говорит вам?

– Да, это говорит мне, что они опасны и вовсе лишены совести, – отрезал епископ.

– Это говорит нам, что для свинксов смерть наполнена совершенно иным смыслом. Ну, если вы всерьез убеждены, что кто-то настолько добр и мудр, настолько совершенен, что каждый прожитый день может только нарушить эту гармонию, разве не будет добрым делом убить такого человека и отправить его прямиком на небо?

– Вы издеваетесь! Вы же не верите в рай.

– Но вы-то верите! Как насчет мучеников, епископ Перегрино? Разве они не возносятся прямо на небо?

– Конечно, это так. Но те, кто убивает их, не люди, а звери, животные. Убийство святых не освящает убийц, а навеки обрекает их души аду.

– Но что, если мертвые отправляются не на небеса? Что, если они обретают новую жизнь прямо здесь, на ваших глазах? Что, если умирающий свинкс (конечно, если правильно расположить органы его тела), укореняется и превращается в нечто совсем другое? Что, если он становится деревом и после этого живет еще пятьдесят, сто, пятьсот лет?

– О чем вы говорите?

– Вы хотите сказать, что свинксы каким-то образом умудряются превращаться из животных в растения? – удивился Дом Кристан. – С точки зрения биологии это маловероятно.

– Это практически невозможно, – согласился Эндер. – Вот поэтому на Лузитании так мало видов, переживших десколаду. Только очень немногие освоили превращение. Когда свинксы убивают кого-то из своих, он превращается в дерево. И это дерево сохраняет какую-то часть прежнего разума. Это точно. Сегодня я своими глазами видел, как свинксы пели дереву и – без каких бы то ни было никаких инструментов, без видимого вмешательства – дерево само выкорчевало себя, упало и раскололось, образуя именно те предметы обихода, в которых нуждались свинксы. Мне не мерещилось. Миро, Кванда и я видели одно и то же. Мы слышали песню, и трогали древесину, и помолились Господу за душу усопшего.

– А какое отношение это имеет к нашему решению? – рявкнул епископ. – Ну, значит, леса состоят из мертвых свинксов. Это вопрос для ученых.

– Я объясняю вам: когда свинксы убили Пипо и Либо, они считали, что помогают им перейти на новую стадию существования. Они поступили не как звери, а как рамен – воздали наивысшую честь людям, которые были к ним добры.

– Еще один психологический выверт, не так ли? – фыркнул епископ. – Это как сегодня во время Речи, когда вы заставляли нас каждый раз смотреть на Маркоса Рибейру в новом свете. Теперь вы пытаетесь убедить нас в благородстве свинксов. Хорошо. Готов с вами согласиться. Но я не объявлю войну Конгрессу, не обреку свою паству на страдания, чтобы свинксы могли научиться делать холодильники.

– Простите… – перебила его Новинья.

Все посмотрели на нее.

– Вы сказали, что они стерли наши файлы. Они что, прочли их? Все?

– Да, – ответила Босквинья.

– Значит, они уже знают все, что есть в моих файлах. О десколаде.

– Да, – повторила Босквинья.

Новинья положила руки на колени:

– Эвакуации не будет.

– Я подозревал что-то подобное, – сказал Эндер. – Именно поэтому и попросил Элу привести вас сюда.

– Почему не будет эвакуации? – спросила мэр.

– Из-за десколады.

– Чепуха! – отрезал епископ Перегрино. – Ваши родители нашли лекарство.

– Они не покончили с болезнью, – пояснила Новинья. – Они научились контролировать ее так, что болезнь просто не переходит в активную фазу.

– Правильно, – подтвердила Босквинья. – Поэтому мы добавляем кое-что в воду. Коладор.

– И каждый человек на Лузитании, за исключением, пожалуй, Голоса, который, возможно, не успел еще ее подхватить, является носителем вируса десколады.

– Добавки не так уж дороги, – заметил епископ. – Но, возможно, им придется изолировать нас. Да, они могут поступить именно так.

– Тут никакая изоляция не поможет, – покачала головой Новинья. – Десколада, знаете ли, адаптируется очень быстро. Она атакует любую генетическую среду. Можно давать добавки людям. Но есть еще трава. Нельзя скармливать добавки каждой птице. Каждой рыбе. Каждому рачку в полях планктона.

– И все они могут подхватить десколаду? – удивилась Босквинья. – Я и понятия не имела.