Наконец, я обратил внимание на одну черту его поведения во время анализа. Его движения были вялые, складка у рта придавала ему усталое выражение. Его речь, которую едва ли здесь можно описать, была монотонной, тусклой; когда я разгадал смысл интонации, мне сразу стало ясно: он говорил страдальчески – словно умирая. Я узнал, что и в определенных ситуациях вне анализа он впадал в эту бессознательно разыгрываемую летаргию. Смысл такой манеры речи был тем же самым: «Посмотри, что сделал со мной отец, как он меня мучает, он разрушил меня, сделал нежизнеспособным». Его манеры представляли собой тяжелый упрек.

Эффект от моих интерпретаций его «умирающей», жалобно-укоризненной манеры говорить был неожиданным. Как будто с устранением этой последней, формальной привязки к его отношению к отцу начинали проявлять свое действие и все прежние содержательные интерпретации.

Из всего этого можно было сделать вывод, что до тех пор пока его манера говорить не выдала свой бессознательный смысл, большая часть его отношения к отцу была в ней аффективно связана, а содержательно раскрытые такие же отношения, несмотря на их осознание, не были достаточно катектированы аффектом, чтобы их можно было затронуть терапевтически.

Очевидно, что одна и та же часть бессознательной инфантильной структуры сохранялась и выражалась двояким образом: в том, что индивид делает, говорит, думает, и в том, как он говорит делает, думает. Интересно отметить, что анализ «что», несмотря на единство содержания и формы, оставляет незатронутым «как», а это «как» оказывается прибежищем тех же самых психических содержаний, которые уже были устранены или осознаны в «что», и, наконец, что анализ «как» особенно действенно освобождает аффекты.

В исследовании дифференциации типов характера мы исходим из предпосылки, что по своей основной функции характер в любой форме представляет собой ограждение панцирем от раздражителей внешнего мира и внутренних вытесненных влечений, но что внешняя форма, в которой преподносит себя этот панцирь, предопределена исторически. Мы попытались также указать некоторые условия дифференциации типов характера. Возможно, самым важным среди них, наряду с характером воспитателей, является момент в развитии, когда решающие фрустрации затрагивают аппарат влечений. Между внешним проявлением характера, его внутренним механизмом и специфической историей возникновения должны, следовательно, существовать определенные связи.

Истерический характер, какими бы сложными зачастую ни были присущие ему патологические симптомы и реакции, представляет собой наиболее простой, наиболее очевидный тип характерной броневой защиты. Если отрешиться от различий внутри этого типа, если собрать вместе все, что является общим, то самой выраженной его особенностью у обоих полов оказывается демонстративное сексуальное поведение в сочетании со специфической телесной подвижностью, которая носит отчетливый оттенок сексуальности. Связь женской истерии с сексуальностью известна давно. Скрытое или неприкрытое кокетство походки, взгляда, речи выдает, прежде всего у женщин, истерический тип характера. У мужчин наряду с этим на передний план выступают мягкость и чрезмерная вежливость, а также женственное выражение лица и женственные манеры. В первой части мы подробно представили такой случай.

Указанные черты связаны с более или менее выраженной тревожностью, которая проявляется особенно тогда, когда благодаря сексуальным манерам желанная цель оказывается близка; в таком случае истерический характер, как правило, отступает назад или занимает пассивную, боязливую позицию. Насколько интенсивна истерическая игра вначале, настолько обширна пассивность потом. Тем не менее в сексуальном переживании при этом имеется еще одна вариация: повышенная ажитация, например, при половом акте без соответствующего сексуального переживания. При анализе эта повышенная ажитация оказывается выражением сильнейшего страха, который преодолевается активностью.

У человека с истерическим характером выражение лица и походка никогда не бывают жесткими, тяжелыми, гнетущими, как у компульсивного характера, и никогда не бывают высокомерными, самоуверенными, как у фаллически-нарциссического. У описываемого типа движения мягкие, более или менее плавные (не путать с эластичными), сексуально провоцирующие. О легкой возбудимости можно догадаться уже по всему внешнему виду, и она противоположна сдержанности, скажем, компульсивного характера.

Если сочетающиеся с кокетством робость и боязливость, а также физическая подвижность во внешних проявлениях бросаются в глаза, то другие специфические черты истерического характера скрыты. К ним относятся непостоянство реакций, т. е. склонность к неожиданным и непреднамеренным изменениям поведения, большая внушаемость, которая никогда не существует сама по себе, а всегда сочетается с выраженной наклонностью к реакциям разочарования. Насколько быстро – в отличие от компульсивного характера – истерический характер можно убедить даже в самом невероятном, настолько же быстро он отказывается от своей веры, если ее место занимают другие столь же легко приобретенные убеждения. За прежней зависимостью обычно следует ее противоположность: быстрое обесценивание и беспричинная дискредитация. Внушаемостью истерического характера объясняется его выраженная предрасположенность к пассивному гипнозу, а также к фантазированию. Эта внушаемость тесно связана с чрезвычайной способностью сексуально привязываться, свойственной детскому характеру. Склонность к фантазированию может легко усиливаться вплоть до псевдологии, когда воображаемые события пересказываются и воспринимаются как реально пережитые.

Насколько истерический характер находит яркое выражение в телесных характеристиках, настолько он склонен также к изображению психических конфликтов в телесных симптомах. Это легко объяснить исходя из структуры либидо.

Истерический характер специфически отличается фиксацией на генитальной ступени детского развития, которое определяется инцестуозной привязанностью. Из этой фиксации истерический характер получает как свою сильную генитальную агрессию, так и свою тревожность. Генитальные инцестуозные представления хотя и вытеснены, однако сохраняют свой катексис в полном объеме и не замещены, как у компульсивного характера, догенитальными стремлениями. У истерического характера определенную роль – причем всегда – играют догенитальные, оральные, анальные и уретральные стремления; они являются формами представления генитальности или по меньшей мере с этими формами слиты. Рот всегда означает у истерика также и женские гениталии, равно как и задний проход, тогда как, скажем, при меланхолии эти зоны выполняют свою первоначальную догенитальную функцию. Истерический характер, по выражению Ференци, генитализирует все; в других формах неврозов генитальность замещается догенитальными механизмами, или, наоборот, как при истерии, роль гениталий могут играть грудь, рот или анус. В другом месте я это назвал затоплением генитального либидо догенитальным. Поскольку вследствие генитального страха, действующего наряду с генитальной фиксацией и сдерживающего генитальную функцию, у истерического характера всегда существует тяжелое сексуальное расстройство, и к тому же сильнейшее воздействие оказывает застой непереработанного генитального либидо, его сексуальная подвижность должна быть такой же интенсивной, как и склонность к реакциям страха. В отличие от компульсивного характера истерический характер перегружен непереработанным сексуальным напряжением.