Это подводит нас к вопросу о природе его броневой защиты. Она значительно менее прочна и гораздо лабильнее, чем, скажем, у компульсивного характера. У истерика в самой простой форме панцирь образуется как боязливая защита Я от генитальных инцестуозных стремлений. Это довольно странно, однако нельзя отрицать, что у выраженного истерического характера даже генитальная сексуальность служит защите от нее: чем тревожнее общая установка, тем сильнее проявляется сексуальная ажитация. Смысл этой функции обычно является следующим: истерическому характеру свойственны сильные и неудовлетворенные генитальные импульсы, заторможенные генитальной тревожностью; вследствие этого он постоянно ощущает себя в опасности, которая соответствует его инфантильным тревожным представлениям; первоначальное генитальное стремление используется теперь для того, чтобы прощупать, так сказать, источники угрозы, величину и близость грозящих опасностей. Стало быть, если истерическая женщина преподносит себя как весьма сексуальную, то было бы ошибкой предполагать, что это является настоящей сексуальной готовностью; напротив, при первой же попытке использовать кажущуюся готовность убеждаешься, что у данного типа поведение тотчас превращается в противоположность, что вместо сексуальной ажитации возникает страх или защита в какой-либо иной форме вплоть до моторного бегства. Таким образом, истерический характер хочет своим сексуальным поведением прежде всего выяснить, угрожает ли ему опасность, и если да, то откуда она может прийти. Это особенно проявляется в реакции переноса во время аналитического лечения. Истерический характер никогда не осознает значения своего сексуального поведения, он бурно отказывается принять его к сведению, возмущается «подобными подозрениями», короче говоря, вскоре становится ясно: то, что здесь производит впечатление сексуального стремления, в сущности является сексуальностью на службе защиты. Только тогда, когда удается ее разоблачить и аналитически разложить детский генитальный страх, генитальное стремление к объекту проявляется в своей первоначальной функции; одновременно с этим данный человек теряет и свою чрезмерную сексуальную подвижность.

То, что в этом сексуальном поведении осуществляются и другие, вторичные, побуждения, например примитивный нарцизм, желание властвовать и произвести впечатление, большого значения здесь не имеет.

Если у истерического характера обнаруживаются иные, а не генитальные, механизмы или замещающие их образования, то они уже не принадлежат специфически к этому типу. Часто, например, встречаются депрессивные механизмы. Аналитически можно установить, что в процессе лечения генитально-инцестуозная фиксация отчасти была устранена или замещена регрессией к оральным механизмам. Особую склонность истерика к оральной регрессии можно объяснить сексуальным застоем в этой зоне, а также тем, что рот в значении генитального органа привлекает к себе много либидо при «смещении кверху». При этом, разумеется, должны также активироваться меланхолические реакции, относящиеся к первоначальной оральной фиксации. Таким образом, можно сказать, что истерический характер проявляется в чистом виде, когда он ажитирован, нервозен и оживлен, но он обнаруживает другие, уже не специфические для себя механизмы, когда депрессивен, замкнут в себе, аутичен. Тем не менее можно говорить об истерической депрессии, противоположной меланхолической. Различие заключается в количестве генитального либидо и отношении к объекту, которое связано с оральными установками. На одном полюсе развивается чистая меланхолия, на другом, где преобладает генитальность, – чистая истерия.

Остается еще подчеркнуть, что истерический характер обнаруживает незначительную склонность к сублимации и интеллектуальной деятельности и даже в своих характерных реактивных образованиях далеко отстает от других форм невротического характера. Это опять-таки связано с тем, что либидо у истерика и не стремится к сексуальному удовлетворению, которое могло бы ослабить его гиперсексуальность, и не связывает в достаточной мере сексуальную энергию: отчасти оно отводится в телесные иннервации, отчасти превращается в страх или тревожность. Из механизмов влечений истерического характера имеют тенденцию выводить мнимую противоположность сексуальности и социальных достижений. При этом упускают из виду, что значительное нарушение сублимации возникает как раз из-за сдерживания сексуальности при несвязанной генитальности и что только восстановление способности получать удовлетворение позволяет проявиться социальным интересам и освобождает путь к достижениям в социальной сфере.

С точки зрения профилактики неврозов и сексуальной экономики становится важным вопрос, почему истерический характер не может, как это происходит у других характеров с догенитальными стремлениями, каким-либо образом трансформировать свой генитальный застой. Он не создает из генитального либидо ни реактивного образования, ни какой-либо сублимации; более того, даже ограждение характерным панцирем не происходит упорядоченно Если сопоставить этот факт с другими качествами генитального либидо, то получается вывод, что полностью развитые генитальные возбуждения плохо подходят для целей, не связанных с непосредственным удовлетворением, и что их торможение также значительно препятствует сублимации других либидинозных энергий, поскольку она придает им слишком много энергии. Можно усомниться в том, что объяснение заключается в особом качестве генитальности; скорее следует предположить, что главную роль играет количество либидо при возбуждении генитальной зоны. В физиологическом отношении генитальный аппарат – самый сильный; в отличие от всех остальных аппаратов парциальных влечений он наделен способностью к оргазмическому отводу, он жизненно важен в либидинозно-экономическом смысле, так что мы можем предположить, что происходящие из него импульсы имеют гораздо большее сходство с побуждениями, вызванными чувством голода, с точки зрения неуступчивости и неотвратимости, чем те, которые происходят из других эрогенных зон. Возможно, это прискорбно для иных этических воззрений, но этого нельзя изменить, и можно также объяснить сопротивление этим фактам: их признание ниспровергло бы эти воззрения.

Если самой общей функцией характера является защита от раздражителей и обеспечение психического равновесия, то она особенно легко должна выявиться у компульсивного характера. Ведь компульсивный характер относится к наиболее изученным психическим структурам. От известных симптомов навязчивости имеются плавные переходы к характерным способам поведения. Невротическое навязчивое стремление к порядку может отсутствовать, однако педантичная аккуратность – типичная черта компульсивного характера. Вся жизнь в большом и малом протекает словно по заранее намеченной, непреложной программе. Изменение установленного порядка воспринимается по меньшей мере как нечто неприятное; в случаях, которые можно рассматривать уже как невротические, оно вызывает страх. Если, с одной стороны, эта черта способствует выполнению работы, поскольку она сопровождается основательностью, то, с другой стороны, она значительно ограничивает работоспособность, поскольку не допускает никакой живости, никакого внезапного, неожиданного изменения реакции. Полезная для чиновника, эта черта оказывается помехой продуктивной работе, игре новых идей. Поэтому компульсивные характеры едва ли встречаются среди великих политиков, скорее – среди естествоиспытателей, работа которых уживается с подобной чертой. Но так как она полностью парализует всякие умозрительные рассуждения, она будет стоять на пути новых основополагающих открытий. Она сочетается также с другой чертой характера – никогда не исчезающей склонностью к обстоятельным, бесплодным размышлениям. При этом, с одной стороны, типична неспособность в процессе мышления заострять и концентрировать внимание в зависимости от рационального значения предмета, с другой стороны, наоборот, – неспособность избегать ненужного расхода энергии. Внимание распределяется более или менее равномерно; второстепенные вопросы продумываются не менее основательно, чем другие, которые находятся в центре профессионального интереса. Чем более патологической, жесткой оказывается эта черта, тем больше концентрация внимания и мышления смещается на побочные вещи, тем больше мышление уклоняется от рационально важных дел. Это – результат хорошо изученного процесса, который состоит в смещении бессознательных катексисов, т. е. в замене представлений, ставших бессознательно важными, на далеко отстоящие второстепенные вещи. В совокупности это является частью прогрессирующего процесса вытеснения, который направлен против вытесненных представлений. Чаще всего это детские размышления о запретных вещах, не способные подобраться к своему истинному предмету. Также и эти мысли и рассуждения движутся по предписанным путям, по определенным, исторически обусловленным схемам и у работников умственного труда существенно ограничивают подвижность мышления; в некоторых случаях с этим борются с помощью развитой выше среднего уровня способностью к абстрактно-логическому мышлению. Критические способности развиты – в рамках логики – лучше, чем творческие.

Другой типичной чертой характера, которая самым тесным образом связана с упомянутыми, является бережливость, очень часто перерастающая в скупость. Педантичность, обстоятельность, склонность к навязчивым мыслям и бережливость в совокупности вытекают из единственного источника влечений: из анальной эротики; они представляют собой непосредственные дериваты, большей частью реактивные образования против детских тенденций, которые относятся ко времени приучения к опрятности. Если эти реактивные образования не удались полностью, то наряду с перечисленными чертами существуют черты прямо противоположные, и в таком случае они тоже составляют имманентную часть компульсивного характера, или, выражаясь более правильно, представляют собой прорыв первоначальных тенденций. Тогда возникают крайняя неопрятность, неспособность распоряжаться деньгами, основательность мышления, но мышления по кругу, через который невозможно прорваться, и т. д. Если к этому еще добавляется большая склонность к накоплению вещей, то ансамбль анально-эротических дериватов будет представлен в характере полностью. В то время как качественную связь с интересом к функциям опорожнения нам нетрудно увидеть, то такая же связь навязчивых мыслей с анальной эротикой не столь очевидна. Даже если мы всегда обнаруживаем связь с размышлениями о происхождении детей, то превращение интереса к дефекации в определенный способ мышления, в постоянстве которого не приходится сомневаться, по-видимому, подчиняется пока еще не выясненным законам. Исследования Абрахама, Джонса, Офюйзена и других, опирающиеся на первую работу Фрейда на эту тему, дают почти полную ориентацию в данном вопросе. Нам хотелось бы еще вкратце перечислить некоторые другие черты характера, которые происходят не от анальных, а от подчиненных им специфически садистских импульсов этого возраста. Компульсивные характеры всегда отличаются заметной склонностью к реакциям сострадания и чувства вины, что не противоречит тому обстоятельству, что их прочие свойства очень часто отнюдь не означают удобства для окружающих; более того, в чрезмерной аккуратности, педантичности и т. д. очень часто добиваются непосредственного удовлетворения враждебность и агрессия. Соответственно фиксации компульсивного характера на анально-садистской ступени развития либидо мы обнаруживаем во всех этих чертах реактивные образования против первоначально противоположных тенденций. Необходимо, однако, подчеркнуть, что о компульсивном характере можно говорить только тогда, когда ансамбль этих черт собран полностью, но не тогда, когда кто-нибудь, скажем, только педантичен, но в остальном ничего типичного для компульсивного характера не обнаруживает. Поэтому нельзя говорить о неврозе навязчивости, если больной истерией одновременно склонен к порядку или бесплодным раздумьям.

Если вышеупомянутые черты характера представляют собой непосредственные превращения определенных парциальных влечений, то имеются и другие, всегда присутствующие, черты, которые имеют сложное строение и возникают в результате поочередного воздействия ряда сил. К ним относятся нерешительность, мнительность и недоверие. Во внешних проявлениях компульсивному характеру присущи скрытость и сдержанность, он точно так же не проявляет аффекты, как и сам недоступен для них, как правило, он равнодушен, безучастен как в любви, так и в ненависти, что в иных случаях может усиливаться до полной блокады аффектов. Эти упомянутые последними качества относятся уже к формальным проявлениям, и тем самым мы переходим к нашей собственной теме, к динамике и экономике характера.

Сдержанность и единообразие в жизни и мышлении, которые сочетаются и даже находятся в определенной связи с нерешительностью, образуют исходный пункт нашего анализа формы характера. Их нельзя вывести непосредственно из отдельных влечений подобно содержательным чертам характера, они накладывают своеобразный отпечаток на все поведение данного человека, образуют в анализе ядерный элемент сопротивления характера, а также склонности избегать завершения ситуации, стало быть, и аналитического лечения. Клинический опыт показывает, что симптоматические черты сомнения, недоверия и т. д. проявляются в анализе в виде сопротивления и их нельзя устранить до тех пор, пока не будет прорвана более или менее выраженная блокада аффектов. Поэтому последняя заслуживает нашего особого внимания. Мы также ограничим обсуждение в основном формальными проявлениями и мы тем более должны это сделать, поскольку другие особенности хорошо известны, тогда как здесь необходимо освоить кусок целины.