В эти же дни и месяцы в партийных организациях РСДРП проходили дискуссии об отношении к войне. Немало большевиков считали, что нельзя осуждать социалистов Англии, Франции и особенно Бельгии, так как эти страны защищают европейскую цивилизацию от германского нашествия. Член партии с 1901 г. рабочий-металлист А. Г. Шляпников, находившийся в Стокгольме и осуществлявший связь между русской и заграничной частью ЦК, впоследствии писал Ленину, что вступление французских социалистов в буржуазное правительство он рассматривал как защиту республики. Ряд большевиков-эмигрантов вступили добровольцами во французскую армию. Депутат Думы большевик Г. И. Петровский в сентябре 1914 г. писал: «Переживаю раздвоенное чувство, когда заходит вопрос о поражении Бельгии, Франции и помощи запасным» [309] .

В первые месяцы войны немалая часть большевиков прекратила активную деятельность и по сути вышла из партии. Поскольку партийных билетов и единого учета в то время не существовало, то и серьезной статистики на этот счет не существует. Кстати, в 1920-е гг. это породило множество конфликтов в обществе старых большевиков и обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев, когда часть этих людей стремилась установить себе более продолжительный партийный стаж. Вместе с тем в десятках большевистских листовок, выпущенных местными организациями за первые три месяца войны, звучали лозунги: «Долой войну!», «Долой кровавую бойню!», «Долой самодержавие!», «Да здравствует демократическая республика!», «Отечество наше там, где не будет ни царей, ни неволи!» [310]

В. И. Ленина война застала в местечке Поронино в австрийской части Польши. В обстановке всеобщей шпиономании русский эмигрант казался подозрительным местным блюстителям правопорядка. 25 июля (7 августа) 1914 г. у него провели обыск, обнаружив, в частности, тетради с цифрами для работы по аграрному вопросу. Полуграмотный жандарм заподозрил наличие шифра и связь с российской разведкой. На следующий день Ленин, явившийся по вызову в уездный городок Новый Тарг, был арестован и помещен в местную тюрьму.

Здесь ему пришлось провести 12 дней, до 6 (19) августа. Между тем в его защиту включились люди разных политических взглядов. В день ареста живший неподалеку Г. Е. Зиновьев под проливным дождем поехал на велосипеде к одному из местных социал-демократов искать помощи. Один из лидеров австрийской социал-демократии Виктор Адлер лично беседовал с министром внутренних дел, убеждая его, что господин Ульянов – непримиримый враг русского царизма.

Через несколько дней после освобождения Ленину было дано разрешение на проезд в Вену. Ленин, Крупская и ее мать Елизавета Васильевна покинули Поронино. С помощью все того же Адлера было получено разрешение на выезд в нейтральную Швейцарию. 23 августа (5 сентября) 1914 г. семья обосновалась в Берне, где они прожили до конца марта 1917 г. Здесь в марте 1915 г. умерла Елизавета Васильевна.

Уже 6-8 сентября 1914 г. группа большевиков в Берне обсуждала тезисы Ленина об отношении к войне. В них содержалась ее оценка как империалистической, звучал призыв к рабочим направить оружие против собственных буржуазных правительств, высказывалась необходимость создания республиканских Соединенных Штатов Европы. Из воспоминаний известно, как трудно многими большевиками воспринимались ленинские тезисы, особенно та их часть, где говорилось о необходимости разрыва со II Интернационалом [311] . С обычной, присущей ему энергией Владимир Ильич в течение октября в различных городах Швейцарии прочитал пять докладов на эту тему. 11 октября в Лозанне он слушал реферат Г. В. Плеханова «Об отношении социалистов к войне». Что бы ни писали и ни говорили о характере Ленина, но отношение к Плеханову, несмотря на бурные идейные споры, было пронизано воспоминаниями молодости. В десятиминутном выступлении Владимир Ильич, с бледным, как гипсовая маска, лицом, с глуховатым от волнения голосом, резко обрушился на докладчика. Он подчеркивал, что долг социалиста состоит в превращении ложно национальной войны «в решительное столкновение пролетариата с правящими классами» [312] . 19 октября (1 ноября) 1914 г., впервые после декабря 1913 г., вышла газета «Социал-демократ». Вместо передовой здесь был помещен манифест ЦК «Война и российская социал-демократия», написанный Лениным.

В России ленинская позиция по отношению к войне стала известна в сентябре-ноябре 1914 г. Было решено провести всероссийскую партийную конференцию с участием 20-23 делегатов. Но многие из них были арестованы на месте или в пути. Делегат с Кавказа П. А. Джапаридзе был задержан на Финляндском вокзале в Петрограде. Встречу назвали всероссийским совещанием. Оно открылось вечером 2 ноября в Озерках, в пригороде Петрограда, на одной из дач. В нем участвовали представитель ЦК Л. Б. Каменев, пятеро депутатов-большевиков Государственной думы, представители Петрограда, Иваново-Вознесенска, Риги и Харькова. В центре внимания были ленинские тезисы о войне. Предлагались достаточно многочисленные редакционные поправки, отражавшие неприятие отдельных ленинских положений. Особенно сложным было отношение к шестому пункту ленинских тезисов: «С точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии и ее войск, угнетающих Польшу, Украину и целый ряд народов России и разжигающих национальную вражду для усиления гнета великорусов над другими национальностями и для укрепления реакционного и варварского правительства царской монархии» [313] . Его Л. Б. Каменев предлагал заменить формулой «Особенно опасно усиление победоносной царской монархии» [314] . Это означало частичный отход от ленинской постановки вопроса о поражении царизма как меньшем зле.

На третий день заседаний, 4 ноября, около пяти часов вечера на дачу ворвался отряд жандармов и полицейских. После обыска все делегаты вместе с хозяйкой дома были задержаны. Депутатов Думы, обладавших неприкосновенностью, через некоторое время освободили. В течение суток они успели уничтожить основную массу имевшихся у них документов, заявили официальный протест председателю Думы М. В. Родзянко. Вечером 5 ноября все пятеро депутатов были вновь арестованы. Любопытно, что, казалось бы, опытные подпольщики даже не выработали предварительно единую линию поведения на такой случай. Отказался давать показания М. К. Муранов. Остальные депутаты отрицали свою принадлежность к партии, не говоря уже о связях с ЦК. Г. И. Петровский заявил, что его точка зрения по вопросам войны не соответствует высказываниям газеты «Социал-демократ» и тезисам о войне. Главная фигура среди арестованных, Л. Б. Каменев, даже попросил занести в протокол допроса, что документы, отражающие позицию «пораженчества», «решительным образом противоречат» его личной точке зрения [315] .

Суд над депутатами-большевиками и другими участниками совещания состоялся 10 февраля 1915 г. В ходе него наиболее твердо держался Муранов. Он сказал: «Я себя считаю членом партии, поскольку я член фракции». От имени пятерки Петровский заявил, что они примыкали к большевистскому течению и «Правде». Но он вновь повторил, что не согласен с тезисами и остается на позиции, выраженной в думской декларации от 26 июля 1914 г. «Очень тяжелое впечатление», по словам А. И. Ульяновой-Елизаровой, произвела речь Каменева. Он через защиту возбудил ходатайство о вызове в суд в качестве свидетеля меньшевика Н. И. Иорданского для подтверждения своего несогласия с лозунгом поражения.