Убеждение седьмое:

«Таким основанием всегда было и не может быть ничто другое, как одинаково свободно признаваемое всеми людьми общество, как обучающими, так и обучающимися, понимание смысла и назначения человеческой жизни, то есть, религия… Нравится нам это или не нравится, разумное образование возможно только при постановке в основу его учения о религии и нравственности».

Убеждение восьмое:

«Первое и главное знание, которое свойственно прежде всего передавать детям и учащимся взрослым – это ответ на вечные и неизбежные вопросы, возникающие в душе каждого приходящего к сознанию человека. Первый: что я такое, и каково моё отношение к бесконечному миру.

И второй, вытекающий из первого: как мне жить, что считать всегда, при всех возможных условиях, хорошим, и что, всегда и при всех возможных условиях, дурным?»

Убеждение девятое:

«Ответы на эти вопросы всегда были и есть в душе каждого человека; разъяснения же ответов на эти вопросы не могло не быть среди миллиардов прежде живших и миллионов живущих теперь людей.

И они действительно есть в учениях религии и нравственности – не в религии и учении нравственности какого либо одного народа известного места и времени, а в тех религиозных и нравственных учений, которые – одни и те же – высказаны от Моисея, Сократа, Кришны, Эпиктета, Будды, Марка Аврелия, Конфуция, Христа, Иоанна-апостола, Магомета до Руссо, Канта, персидского Баба, индусского Вивекананды, Чаннинга, Эмерсона, Рескина, Сковороды и других».

Убеждение десятое:

«Думаю, что при постановке в основу образования религии и нравственности изучение жизни себе подобных, то есть, людей, что называется этнографией, займёт первое место и что точно так же соответственно всей важности для разумной жизни займут соответствующие места зоология, математика, физика, химия и другие знания».

Убеждение одиннадцатое (ещё раз подтверждённое):

«Думаю так, но не берусь ничего утверждать о распределении знаний. Утверждаю же я только одно: что без признания основным и главным предметом образования религии и нравственности не может быть никакого разумного распределения знаний, а потому и разумной и полезной для обучаемых передачи их».

Убеждение двенадцатое:

«Главная и единственная забота людей, занятых вопросами образования, может и должна состоять прежде всего в том, чтобы выработать соответственное нашему времени религиозное и нравственное учение и, выработав таковое, поставить его во главе образования.

В этом, по моему мнению, в наше время состоит первое и единственное дело не только образования, но и всей науки нашего времени».

Лев Николаевич заканчивает своё письмо-«завещание» словами:

«Вот и всё, что имел сказать».

Но разве этого мало?

И разве это всё?

Дорогой Коллега!

Вопрос – как любить детей – вечен для педагогики. Но не для педагогики как академической науки, а педагогики как уникального единства науки и высокого искусства, как образа жизни, как состояния духа.

Обидно, что педагогическая наука не стремится к синтезу с педагогическим искусством, с тем, чтобы на этой основе стать мощным двигателем поступательного развития нашего общества.

Но еще обиднее, когда она вовсе противоречит искусству воспитания, в основе которого лежит безграничная любовь к детям. Мы должны признать, что не сможем решить насущные, жизненные проблемы гуманной педагогики, если тысячекратно не будем возвращаться к тому, что школе нужно, прежде всего, научиться любить детей.

Образовательное пространство должно быть до краев заполнено

духовной,

утонченной,

мудрой,

одухотворяющей,

жертвенной

любовью воспитателей и учителей к своим детям, ученикам.