Admin
Шрифт:
Ещё с порога, входя в прессконференционный зал, президент ощутила негативный заряд собравшихся журналистов. Ланская шла слева и рядом, следом за ней печатал шаг двухметрового роста сибиряк Иван Берлогов - начальник Аналитической разведки Совета Президентов. Когда все трое сели на свои места, среди журалистов пробежал шепоток и сразу взметнулась в воздух чья-то рука. Знаменская посмотрела в сторону вызвавшегося говорить и сразу определила, кто он и что сейчас может сказать.
– Говорите, Лесь Бижан. Слушаем вас.
– сказала Знаменская.
– Почему вы заткнули рот оппозиции? Почему вы лишили людей, отдавших годы работе в средствах массовой информации, устроиться теперь на любую работу? Почему ваши люди опечатали уже готовые к выходу в свет материалы?
– Оппозиции никто рот не затыкал. Это раз. Лишение права работать для людей, которые поставили под угрозу стабильность общества и его безопасность - стандартная мера защиты в человеческом обществе для таких случаев. Это два. Уже готовые к выходу материалы опечатаны по причине ликвидации структур подготовивших их изданий. Выпускать их в системы информации анонимно - квалифицированное законом преступление и мы этого не допустим. Это - три. У вас всё?
– холодно отчеканила Знаменская.
– Нет не всё. Почему вы используете спецназ? Разве недостаточно полиции или сил гражданской безопасности?
– Спецназ используется в таких случаях в силу закона. Полиция и силы гражданской безопасности занимаются своими проблемами и вопросами и их участие в операциях такого рода законом не предусмотрено.
– отчеканила Знаменская.
– Теперь у вас всё?
– Нет не всё. Вы заменили блоки информации, показывающие реальное положение дел блоками, прославляющими и восхваляющими ваш режим. Вы блокировали подсети инета и интернета, обрезали доступ за рубежи России. Это уже почти хунта.
– Любая критика, которую вы в том числе называете показом реального положения дел, должна по нашей традиции, сопровождаться просчитанными предложениями по исправлению ситуации. Согласны?
– обратилась Знаменская уже не к интервьюеру а ко всем присутствующим "рыцарям пера и клавиатуры".
– Согласны.
– загудели журналисты. Лесь Бижан не обратил на изменение настроения коллег должного внимания и, как оказалось, напрасно.
– В блоках, которые показывались более чем по пяти тысячам каналов центрального кольца была только критика. Были там предложения или какие-либо схемы исправления ситуации?
– Не было.
– одобрительный гул стал чётче и явственнее. Отметив, что оппозиция среди журналистов оформляется и укрепляется, Знаменская перешла в наступление.
– Критика, которая не предусматривает одновременного предложения просчитанных до мелочей доказательных и реальных вариантов решения проблемы, исправления ситуации или обхода опасных недоразумений, является неконструктивной. Согласно новейшему Кодексу информации России, статья две тысячи сто шестьдесят шестая, пункт третий,- Знаменская проговорила это чётко с отчётливыми паузами,- такая критика со стороны любых средств массовой информации рассматривается именно как неконструктивная и потому наказывается. Перечислять меры наказания?
– Президент выпрямилась и немигающим взглядом кобры сканировала зал. Под его тяжестью журналисты зябко поеживались..
– Вижу - не надо. Среди наказаний, санкционированных судебной системой России, предусмотрена и ликвидация допустивших такую критику средств массовой информации любого типа, вида, размера и подчинённости. Что мы и сделали.
– Знаменская сделала короткую паузу.
– Согласно тому же новейшему Кодексу Информации России, статья три тысячи восемьсот пятьдесят шестая пункт пятнадцать, сотрудники ликвидируемых в таком случае средств массовой информации имеют одно право: право выбрать работу по правилам Закона или увольнение. Они сделали свой выбор - пожелали уволиться. Это было их собственное свободное решение.
– Она достала из папки и веером подняла листки рукописных заявлений.
– Вы все знаете, что в таких случаях пишутся не принтерные, а личные, исключительно рукописные заявления. Кто из вас желает убедиться в их подлинности?
С разных концов зала поднялись несколько журналистов. Через минуту пять человек, среди которых были две женщины, передавали друг другу листки. Это и были идеологи журналистского движения. Они впились глазами в поданные материалы и воцарилась нелёгкая тишина. Просмотрев их, они закивали головами.
– Заявления подлинные, господа.
– выдохнул самый старший среди идеологов - сорокапятилетний журналист.
– Здесь нет никакого обмана.
– Вы не правы.
– парировала Знаменская.
– Обман есть. Обман - среди вас, в этом зале.
– Что вы имеете в виду?
– журналисты, стоящие у стола президиума изумленно воззрились на президента.
– У нас тут...
– Среди вас - трое журналистов, которые сагитировали вас задавать эти и многие другие каверзные вопросы. Я таких вопросов не боюсь, но всегда довожу дело до логического конца.
– Знаменская поднялась во весь рост, выпрямилась и её взгляд мгновенно выцелил двух мужчин и женщину.
– Сами подойдёте сюда или вас подведут ко мне мои коллеги?
– она посмотрела на стоявших у стола журналистов, уже потерявших былой боевой задор.
– Что вы стоите и сидите?
– зашикали на троицу сидевшие журналисты.
– Не слышали - вас зовёт Президент.
– Она одна. Пусть сама подойдёт к нам.
– произнёс тридцатилетний мужчина, демонстративно оставаясь сидеть, тогда как его коллеги - мужчина и женщина встали.
– Хорошо.
– произнесла Знаменская.
– Я - подойду.
– Краем глаза она отметила, что Ланская и начальник аналитической разведки Совета Президентов остались сидеть недвижимо.
Дальнейшее журналисты не поняли: спустя долю секунды Знаменская стояла перед сидевшим в кресле мужчиной, легко отодвинув окружавшие её кресла вместе с сидевшими в них журналистами. Обалдевшие операторы видеокамер таращились на проплывавшие по мониторам кадры повторов записи, но ничего не понимали - был момент, когда президент была запечатлена на своем месте за столом президиума и был момент, когда она уже стояла у кресла, где вальяжно расселся возмутитель спокойствия. И никаких промежуточных кадров, заметных на покадровой перемотке просто не было.