В тот же вечер Кристина послала немке электронное послание с приглашением переехать к ним на Рождество.

Путешествие Фрау Лямке до границ эстонского государства оказалось далеко не столь опасным, как она себе его представляла. И волновалась за свою девственность она напрасно. Газовый пистолет для зашиты от надругательств ей не понадобился. Не причинили путешественнице вреда и коварные поляки, если не считать въедливого полицейского, что хотел поживиться за ее счет штрафом за неправильную стоянку. Мелочный шляхтич пытался доказать, что она припарковала свой автодом в зоне запрещающего знака. Его действие распространялось на пятнадцать метров. Лямке потребовала, чтобы полицейский в ее присутствии сделал замер, и настояла на своем. Выяснилось, что колеса ее самодвижущегося экипажа находятся от него на пятнадцать метров и семьдесят сантиметров. И посрамленный польский инспектор вынужден был извиниться перед иностранкой. Разъяренная Лямке уже собиралась вернуться в Краков, что остался позади места инцидента в двадцати километрах, чтобы подать жалобу на оскорбителя, но, вспомнив узкие улочки старинных польских городов, решила от возмездия отказаться. Ее громоздкое транспортное средство к преодолению средневековых лабиринтов не подходило. Еще один раз она уже готовилась дать отпор, но злоумышленник ретировался раньше, чем она успела это сделать. Произошло это уже в Литве, во время ночевки. Лямке устроилась в отведенном для этого кэмпинге в предместье Каунаса. Неподалеку остановилась группа молодых людей, говорящих на непонятном Лямке языке. Первую половину ночи соседи провели бурно – пели песни, гоготали, как жеребцы, и звенели посудой. К рассвету спиртное у них закончилось, и двое веселых ребят пошли по кемпингу побираться. Подошли они и к автодому Лямке. Один из них постучал в стекло. Разъяренная хозяйка распахнула дверь. Большего не понадобилось – завидев фрау, молодые люди в панике бросились наутек. Вскоре соседи затихли. Видно, неудачливые добытчики поделились увиденным со своими друзьями, и информация об ужасном чудовище тут же отрезвила всю компанию.

Латвию фрау Лямке пересекла почти без приключений. И лишь миновав Пярну, проколола правое заднее колесо. Возможно, именно благодаря этой маленькой неприятности ее ненависть к мужчинам чуток поколебалась. Заметив даму, пытавшуюся приспособить домкрат, рядом с ее автодомом притормозил внедорожник. Из него выбрался огромный латыш, молча отстранил Лямке, взял из ее рук домкрат, быстро поднял ее автокемпер на нужную высоту и также молча проделал всю остальную связанную с установкой запаски работу. После чего, не взглянув в ее сторону, уселся в свою машину и покатил дальше. Только потом немка вспомнила, что не предложила спасителю вознаграждения. Этот эпизод произвел на нее столь сильное впечатление, что она размышляла о нем до самого Таллинна. Раньше фрау Лямке столь огромных мужчин не встречала, а уж о подобной галантности не могла и мечтать. В столице Эстонии путешественница намеревалась провести ночь и отдохнуть. А уж на следующее утро выяснить, где находится жилье негодяев, похитивших ее Берточку. В незнакомом городе она быстро заблудилась, и вместо того, чтобы объехать его стороной и обосноваться в каком-нибудь кемпинге, угодила в самый центр. Здесь ее громоздкий экипаж столкнулся с теми же трудностями, что и в средневековых городках Польши. Утомившись от водительских трудов, она остановилась передохнуть, едва не перекрыв городское движение. Один из его участников, к ее большому удивлению, неожиданно обратился к ней по-немецки.

– Фрау, не могли бы вы немного передвинуть вашу телегу, чтобы я мог проехать.

Она кое-как забралась правыми колесами на тротуар, а уж потом посмотрела в сторону соотечественника. Седовласый мужчина, назвавший ее фрау, медленно катил мимо в допотопном мерседесе. И только когда габаритные огни его лимузина стали удаляться, она поняла, что это был Беншер. Лямке с Альфредом столкнулась всего раз, когда старик навещал Берту в офисе, но запомнила его на всю жизнь. Пытаясь разглядеть, есть ли кто, помимо водителя, она заглянула в салон. И ей показалось, что рядом с ним сидела ее Берточка. Лямке рванула с места, стараясь нагнать видение, но тут же уткнулась в полицейскую машину. Пока они пропускали друг друга, мерседеса и след простыл. Лямке снова взгромоздила правые колеса на тротуар и от обиды принялась за еду. Когда женщина волновалась, у нее просыпался зверский аппетит. Трудясь над огромным бутербродом, она краем глаза продолжала отслеживать улицу и вдруг заметила тот же мерседес. Беншер медленно катил в обратную сторону, и на этот раз рядом с ним сидела дама. Но ее голову украшала соломенная шляпа с широкими полями, и разглядеть лица Лямке не смогла. Она отложила бутерброд на соседнее сиденье и бросилась к лимузину. Догнав его, заколотила в окно. Беншер остановился и приспустил стекло:

– Это опять вы, фрау? Что вам угодно?

– Альфред, где Берта?! – заорала она на всю улицу.

– Этой напыщенной индюшки больше нет.

– Что значит, нет? Берта умерла?

– Во всяком случае, в моем сердце, – ответил старый ловелас и тронул лимузин, с места набирая скорость. Лямке еще некоторое время бежала следом, затем отстала и вернулась к своему дому на колесах. Ненависть к мужской части населения планеты, несколько притупленная галантностью огромного латыша, вспыхнула в ней с новой силой.

Вернувшись от четы Муравиных, капитан Вельт вызвал в кабинет своих подчиненных – инспектора Куузика, секретаршу Энни Таск и устроил нечто вроде совещания. Показав им запрос коллеги из Мюнхена, он дождался, пока Андрус и Энни ознакомятся с его содержанием, и поделился своими впечатлениями от допроса Муравиных. Затем пожелал выслушать мнение каждого. Энни высказываться первой не стала. Не потому что молодая сотрудница опасалась выглядеть самоуверенной. Она хотела сначала послушать опытного инспектора и собраться с мыслями. Андрус Куузик был по-эстонски немногословен.

– Комиссар Гроссе не зря прислал справку об аварии на Пярну маантеэ.

– Это так, – подтвердил Вельт, и мужчины помолчали.

Энни, привыкшая к неторопливости соплеменников, терпеливо ждала продолжения. И Куузик продолжил:

– Если эта немка была знакома с владельцем машины, скорее всего, она с ним и сгорела.

– Не исключено, – согласился капитан Вельт, понимая, что коллега мысль не закончил. И оказался прав.

Андрус Куузик опять заговорил:

– Зачем рыть землю, не дождавшись заключения экспертизы ДНК?

Прошла минута, пока Вельт обдумал сказанное:

– Я не хуже тебя, Андрус, это понимаю.

– Ты хороший полицейский, Вельт. Не зря тебя комиссар оставил за старшего. Уверен, ты со мной согласишься: в этом деле главное – терпение.

Капитан пропустил комплимент подчиненного мимо ушей. Вельт готовил ответный вопрос:

– Но почему тогда Кристина Муравина темнит? Я полагаю, они оба готовились к визиту полиции.

Куузик имел на этот счет свое объяснение:

– Муравины брали с немки деньги, а налога не платили.

– Я тоже думал об этом, – кивнул Вельт.

– Теперь они боятся, что их возьмут за задницу налоговые службы, и поэтому темнят.

– Но я не работаю в департаменте налоговой службы, – возразил Вельт.

Андрус Куузик набрал воздуха в легкие, чтобы произнести очень длинную фразу:

– Муравины прекрасно осведомлены, что господин Беншер и их постоялица сгорели в том мерседесе, но внимания к себе привлекать не хотели и молчали. А теперь делают вид, будто не имели подозрений. Они жулики, но не убийцы, – утомившись сказанным, инспектор ослабил узел галстука на шее и посмотрел в раскрытое окно.