Но русская политика продолжала действовать в полном неведении, по-прежнему чередуя угрозы с проволочками. Особо активным сторонником такого метода действий был Алексеев. Еще в сентябре Наместник предлагал занять в переговорах с японцами максимально жесткий тон, не стесняясь демонстрировать готовность защищать свои интересы в Манчжурии силой {1078} . На самом деле, в ответ на целый ряд провокаций, устроенных японцами (в частности, в Чемульпо произошло нападение на русских моряков, были раненые), далее демонстрации силы Алексеев пойти не решился {1079} .

На новогоднем приеме дипломатического корпуса в Петербурге Николай II в разговоре с японским посланником заявил: «у нашего терпения есть пределы» {1080} . Между тем, на совещании у императора по дальневосточному вопросу в конце декабря 1903 года было принято решение об уступках Японии. По свидетельству Куропаткина, Николай II сказал: «Война безусловно невозможна. Время — лучший союзник России. Каждый год нас усиливает» {1081} . Схожие выводы в отношении фактора времени давно уже сделали и в Токио.

С июля 1903 г. японский Генеральный штаб приступил к разработке операции по оккупации Кореи, с августа 1903 г. японцы начали интенсивный сбор информации в Корее, Манжурии и России {1082} . В конце декабря 1903 года они приступили к высылке агентурных групп из Пекина вглубь Манчжурии для организации диверсий на КВЖД {1083} . Это немедленно сказалось на активности хунхузов и резко усложнило положение на 2377 верстах железной дороги, ответственность за контроль над которыми нес Заамурский корпус пограничной стражи(25 тыс. чел.) {1084} . Этих сил явно не хватало, опасность хунхузов, как и участие в их действиях японцев, были явными даже на Квантуне и к борьбе с ней пришлось привлекать и армейские части {1085} . Под боком у Порт-Артура портилась телеграфная линия, совершались нападения на пограничные посты {1086} . По всей линии железной дороги станции получили дополнительные укрепления, позиции у мостов тоже, к тому же оборона здесь была усилена орудиями {1087} . К Ляоянскому сражению посты были усилены еще 27 ротами пехоты {1088} .

Сочетание угроз и уступок при общей неподготовленности к возможному военному столкновению — все это не привело к желаемым последствиям. 12 января 1904 г. на императорском совете в Токио его участники пришли к единодушному выводу о том, что переговоры с Россией полностью безнадежны, но необходимо время для ввода в строй нескольких достраивавшихся кораблей {1089} . 31 декабря 1903 г.(13 января 1904 г.) Япония предъявила ультиматум России без фиксированной даты ответа на него. Токио требовал уступок не только в Корее, но и в Манчжурии и уже сам выступал с позиций защиты неприкосновенности территории Китая {1090} . Е. И. Алексеев активно выступал за то, чтобы ответить на требования японцев военными действиями, но при этом почему-то 3(16) января испросил разрешения отправиться в Петербург для личного доклада. За положение дел на Дальнем Востоке он не опасался {1091} . Между тем, оно становилось все более напряженным. «Весь 1903 год был тревожным». — Вспоминал адмирал А. И. Русин, бывший в это время морским агентом в Японии.

Уже с лета во всех 12 армейских и 1 гвардейской дивизии Японии были проведены учебные сборы, проверочные или частичные мобилизации, причем все запасные были составлены в казармах — армия фактически в значительной степени уже была мобилизована {1092} . Следует отметить, что население приветствовало мобилизацию и стремилось попасть в войска, которые будут отправлены на континент, чтобы сражаться с русскими. Настроение было чрезвычаной воинственным {1093} . Посетивший осенние маневры 1903 г. военный наблюдатель из России был весьма впечатлен состоянием японских войск, уровню их подготовки, системе военного образования, принятой в Японии. Окончание его отчета, опубликованного в январском номере «Военного сборника» за 1904 г., звучало, как предупреждение: «Армия работает от солдата до фельдмаршала; работает может быть слишком лихорадочно, спешно, а потому и не всегда целесообразно, но упорно и настойчиво. До сих пор, все, что заимствовали японцы в области искусства у своих соседей, они сумели представить в новом, слегка измененном, но усовершенствованном виде… Способны ли японцы поставить на такую же высоту военное искусство — скажет решительное и авторитетное слово беспристрастное будущее» {1094} .

В начале декабря 1903 г. Русин доложил в Порт-Артур о том, что действующий флот Японии ежедневно выходит в море для стрельб и эволюций из базы в Сасебо, и что Япония готова к приступить к действиям. 31 декабря 1903 г.(13 января 1904 г.) он сообщил, что японским правительством зафрахтовано 40 пароходов, из них 7—10(водоизмещением 30 тыс. тонн) — для нужд флота, остальные (водоизмещением 90 тыс. тонн) для армии, что достаточно для одновременной перевозки 2 дивизий. Кроме того, были остановлены рейсы японских пароходов в Австралию, Индию, Европу, Америку. В случае начала военных действий, по мнению русского морского агента, эти суда могли быть мобилизованы, что дало бы тоннаж, достаточный для перевозки 4 дивизий {1095} .

Японские подданные массами покидали пределы России. 31 декабря 1903 г. (13 января 1904 г.) японские торговцы в Порт-Артуре начали сворачивать свои дела и распродавать товары. 7(20) января 7000 солдат и офицеров 3-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии покинули крепость и были отправлены на Ялу. 15(28) января Наместник на Дальнем Востоке получил телеграмму русского военного агента в Токио, извещавшую его о начале мобилизации японской армии. 17(30) января 1904 года в крепости Порт-Артур получили приказ о мобилизации, в гарнизоне и эскадре ожидали войны и с особым вниманием следили за перемещением русских и японских военных судов и транспортов с войсками. 5 февраля город покинули его японские жители {1096} . Последний пароход буквально осаждался торопившимися уехать — сцена была весьма выразительной, но, как это не удивительно, она не вызвала особого беспокойства у властей {1097} .

Русские военный и морской агенты в Японии с конца декабря 1904 г. договорились о том, что по очереди (чтобы не вызвать лишнего беспокойства) отправлять телеграммы в Порт-Артур. Перерыв в их отправлении означал бы тревогу. 22 января(4 февраля) 1904 г. японцами была пропущена последняя телеграмма Русина {1098} . Он сообщал о призыве во флот всех специалистов и части строевых запасных чинов. 24 января(6 февраля) Русин попытался известить Петербург о начале общей мобилизации {1099} . Предупреждения приходили не только из Токио. В середине января командир русского стационера «Забияка», стоявшего в Чифу, получил от знакомого англичанина предупреждение о том, что в ближайшее время японцы проведут минную атаку на русскую эскадру. Не доверяя радио, он немедленно снялся с якоря и прибыл на базу, чтобы сообщить эту информацию Наместнику. Тот обвинил офицера в паникерстве и сделал ему выговор за уход со стоянки без разрешения {1100} .