— Пойди поговори с матерью. У нее на примете есть очень хорошая девушка из приличной лахорской семьи. Ее отец банкир. А заодно попробуй образумить свою сестру Фатиму.

— Фатиму? — удивленно переспросил Рафи.

Его скромная сестра Фатима являла собой образец дочернего послушания. Одна из лучших учениц колледжа Святой Марии, она прилежанием доказала неправоту своей консервативной родни, утверждавшей, что на образование девушки бессмысленно тратить деньги.

— Она хочет стать женским врачом. Ты можешь вообразить себе подобное безумие?

Присвистнув, Рафи потушил окурок.

— Может, тебе удастся повлиять на нее больше, чем…

— Чем на Гхулама?

— Не упоминай больше имени этого мальчишки в моем присутствии, — сказал Абдул дрогнувшим голосом, отворачиваясь к окну.

***

Каждый раз, когда Рафи приходил на женскую половину большого отцовского дома, в котором нетрудно было заблудиться, к нему возвращалось душевное спокойствие. Его мать жила как затворница, но при этом умудрялась знать обо всем, что происходило во внешнем мире. Она не получила образования, но стремилась дать его своим детям и любила, когда они читали ей по памяти стихи. Внешне она во всем беспрекословно подчинялась своему мужу, но в действительности именно она принимала решения, касающиеся их семейства.

Благодаря знакомству с мисс Драммонд, директрисой колледжа Святой Марии (мать принимала ее, когда открылся новый учебный корпус, возведенный строительной компанией отца), Фатима смогла поступить в эту престижную школу для девочек. Рафи подумал о том, не было ли это с самого начала задумано его матерью: чтобы Фатима стала одним из первых женских врачей в Лахоре и лечила таких, как она, ведущих затворнический образ жизни на женской половине?

Он нашел мать и сестер сидящими в тени внутреннего двора. К их негромкому разговору примешивались журчание фонтана и щебет птиц в ветвях шелковиц.

Рафи обнял мать.

— Садись выпей с нами шербета, — предложила она, похлопывая по подушке рядом с собой. — Вижу по твоему лицу, что Гхулам тебя не послушался. Твой отец обвиняет меня в том, что я чрезмерно баловала его в детстве. Возможно, это так и есть, но он всегда хотел изменить мир к лучшему.

Рафи сел на корточки.

— Не сиди, как крестьянин, — упрекнула его Нура, сестра. — Ты же не в джунглях.

Она была на сносях и обильно потела.

Плюхнувшись на подушки, Рафи подмигнул Фатиме и взял ягоду инжира с блюда с фруктами, стоявшего перед ними. Фатима, как всегда, сидела молча, внимательно слушая, что говорят старшие женщины. Возможно, она стеснялась его присутствия, но из-за ее замкнутости Рафи никогда не знал, о чем она думает. Мать выразила уверенность в том, что Гхулам останется со своими радикальными товарищами.

— Постарайся убедить его не прерывать с тобой связь, Рафи, — сказала она с тревогой в голосе. — Тогда мы хотя бы будем знать, не попал ли он в тюрьму.

— Не волнуйся о Гхуламе, — пренебрежительно отозвалась Нура. — Он прибежит домой, как только его нужно будет выручать из очередной неприятности. Нам следует побеспокоиться о Фатиме. Отец уже сказал тебе?

— О докторе Фатиме Хан? — пошутил Рафи.

Фатима едва заметно улыбнулась ему.

— Цыц! — сердито осадила его Нура. — Не нужно поощрять ее фантазии. Она уже получила образование. Для женщины неестественно быть врачом, ни один мужчина не захочет на ней жениться. Я правильно говорю, мама?

— Пожалуй, что да, — согласилась мать.

— Возможно, на ней женится врач? — предположил Рафи.

— Это не предмет для шуток, — отрезала Нура. — Ты должен вразумить Фатиму. Из-за ее решения в семье постоянные ссоры. Это бросает тень на всех нас. Все только и говорят о том, что наш отец не имеет власти над собственной дочерью.

— Кто это говорит? — спросил Рафи.

— Твои братья и дяди. Да вся округа об этом судачит!

Рафи расхохотался.

— Действительно, в какой магазин ни зайдешь, все разговоры только об этом.

— Мама! — воскликнула Нура. На ее глазах блестели слезы гнева. — Скажи ему, чтобы не насмехался надо мной!

— Рафи, — укоризненно проговорила мать.

Она положила ладонь на голову своей обиженной дочери.

— Тише, тише, птичка моя. Ты навредишь своему ребенку, если будешь так кричать.

— Ну прости, — тут же раскаялся Рафи, похлопывая сестру по плечу. — Правда, я не понимаю твоих страхов по поводу Фатимы. Общественный прогресс выражается и в том, что женщины становятся медсестрами и врачами. В Индии они особенно необходимы, поскольку мужья и отцы не допускают докторов-мужчин осматривать их жен и дочерей. Представь, сколько пользы принесут Фатима и такие, как она, здоровью наших женщин. Не нужно далеко ходить за примерами — она могла бы помочь тебе родить.

— А чем тебе не угодили наши повитухи? — спросила Нура. — Ты ведь не жаловалась на них, правда, мама?

Мать ответила далеко не сразу, поглаживая пальцами парчовую ткань своего сари.

— После Амира и до того, как родилась ты, я потеряла троих детей, — наконец произнесла она тихим печальным голосом. — Твой отец не пускал врача на женскую половину дома. Больше мне нечего сказать по этому поводу.

Ее критика в адрес отца была совершенно неожиданной. Дети в немом изумлении лишь наблюдали за тем, как она, расправив сари, сделала глоток холодного шербета.