— А вот о чем я действительно хочу поговорить с тобой, сынок, — продолжила мать, строго взглянув на Рафи, — так это о Султане Сафраз, дочери банкира. Она милая девушка, внучка твоего двоюродного деда Джамала. Нура, покажи брату ее фотографию.

Рафи взглянул на Фатиму и закатил глаза, пока старшие женщины доставали карточку. Он посмотрел на студийный портрет. Серьезная девушка с узким лицом глядела в камеру большими тревожными глазами. На вид она была совсем юной. Его сердце оставалось совершенно равнодушным к ней. Да и как могло быть иначе, когда все его мысли занимала единственная женщина — Софи Тэлфер? Каждую секунду Рафи думал лишь о ней, о том, как она улыбается, смахивает русые волосы со своих веселых карих глаз, о ее быстрой походке, грудном смехе, о том, как она сидит в седле на вороном пони. Молодой мужчина обратил внимание на то, что она постоянно носит черные опалы, которые они с Бозом ей купили. Рафи заметил, как ее тонкие пальцы то и дело прикасаются к украшению. Как Рафи ни пытался, он так и не смог изгнать из памяти ее образ. Она стояла на крыше лесного бунгало, и луна просвечивала сквозь ее тонкую ночную сорочку, пока Софи спускалась по крутой лестнице. Спала она там или забиралась, чтобы только подышать свежим воздухом? Он не знал этого, но с трудом удержался, чтобы не броситься туда и не лечь рядом с ней…

Рафи чувствовал себя виноватым перед Тэмом, своим другом, за подобные мысли, но при этом его злила возрастающая холодность, с которой Тэм обращался со своей женой. Софи так радовалась, когда они вернулись с затопленных посадок в Чичаватни, но Тэм тогда рассердился на нее за то, что она не задержала Брекнэлла до их приезда, и довел ее до слез.

— Софи, ты должна была развлечь его ради меня. Теперь он сочтет нас невежливыми.

Видеть расстроенную Софи Рафи было мучительно больно, но он ничем не мог ей помочь — она была не его женой. И даже если бы она была не замужем, строгие неписаные законы, ставящие белых женщин, вышедших замуж за индийцев, вне общества, делали ее недосягаемой для него.

— Да, она ничего, — сказал Рафи, стараясь найти в себе хоть немного симпатии к Султане Сафраз.

В их несчастной семье и так слишком много склок, чтобы он их еще приумножал. В конце концов, возможно, женитьба излечит его от болезненных мыслей о Софи и даст выход его страсти.

Мать широко улыбнулась.

— Так что, ты согласен, чтобы мы познакомили тебя с семьей Султаны?

Рафи ответил не сразу. Он взглянул на Нуру, которая смотрела на него с ожиданием, на Фатиму, не сводящую с него проницательных глаз. Интересно, она поняла, о чем он думает?

— Да. — Рафи заставил себя улыбнуться. — Если тебя это обрадует, мама.

Дождь лил как из ведра. Небо было темным, как в сумерках. Из гостиной майора Рэнкина — а двери открыли, чтобы заходил свежий воздух и было все видно — буря представлялась Тилли великолепной.

— Не могу отделаться от мыслей о жизни Логанов в Белгури, — громко сказала Тилли, стараясь перекричать раскаты грома.

— Ну, это вполне понятно, — отозвалась Роз. — Оно принадлежало поместью Оксфорд, так ведь? Они, должно быть, арендовали его на какое-то время.

— Но ведь Джеймс не может об этом не знать, и тем не менее он от меня это утаил. Но почему? Он старательно ограждает меня от этого места.

— Разве причина его нежелания, чтобы ты туда поехала, не в отношениях его с кузеном Уэсли? У них есть какие-то разногласия, если не ошибаюсь.

— В любом случае я еще сильнее, чем прежде, хочу туда попасть, — решительно заявила Тилли. — Майор Рэнкин, а что вы помните о 1907 годе? Тогда был большой переполох в связи с пятидесятилетием восстания?

— По моему мнению, тогда было больше пустых разговоров. Индийская армия верна королю, по крайней мере, так обстоит дело в моем бывшем полку. Но в правительстве действительно были озабочены возможными беспорядками. Особенно неспокойно чувствовали себя плантаторы.

— Почему? — поинтересовалась Тилли.

— Они живут за городом, далеко и уединенно, и вокруг множество бедных кули.

— А как вы считаете, Логанам было безопаснее в Белгури, чем в Оксфорде?

— Возможно, — сказал майор. — Белгури поместье небольшое, а народ кхаси дружелюбен. Я помню его еще в те времена, когда им управлял Белхэйвен. Он был старым служакой и добродушным малым, пока не пристрастился к бутылке. У них никогда не было трудностей с рабочими руками, насколько мне известно.

— Джон Белхэйвен — отец моей подруги Кларри, — сказала Тилли.

— Ах, Кларисса, его дочь, — улыбнулся майор Рэнкин. — Замечательная девушка, привлекательная брюнетка. Она прекрасно ездила верхом. Ее мать была наполовину индианкой. Боюсь, из-за этого отношение к ним в обществе было прохладным, но я любил во время отпусков заезжать в Белгури порыбачить.

— А в 1907 году, — вернула его Тилли к не дававшей ей покоя теме, — что там происходило?

— Не знаю, — пожал плечами майор. — Мой полк в то лето был откомандирован к северо-западной границе. Роз с матерью были здесь, в Шиллонге, но, думаю, Роз тогда была еще слишком мала, чтобы что-нибудь запомнить.

— Я помню, — задумчиво сказала Роз, — в школе дети пугали друг друга историями о том, как аборигены подкрадываются ночью и режут белых малышей в их кроватях.

— Дети еще и не такое придумают, — заметила Тилли. — Но были ли какие-то волнения?

— Ничего такого не припомню. В школе при военном городке мы были изолированы от внешнего мира.

— И Кларри тоже ничего не сможет мне рассказать, — вздохнула Тилли. — В то время она жила в Эдинбурге, поэтому Логаны и смогли поселиться в Белгури. Интересно, что было там после смерти Логанов и до того, как туда приехали Кларри и Уэсли?