Святополк с радостью закивал:

–  Согласен, согласен. И Червень, и Перемышль со всему сёлами забери. Предславу отдам, только посади меня на киевский стол. Изгони оттуда проклятого Ярослава!

Каштелян Казимир молча крутил усы, внимал речам короля и русского князя. Но вот Болеслав повернулся к нему, сказал:

–  Ты, воевода, посылай гонцов по всей Ляхии, нехай шляхта готовится.

Глухо отдаются шаги под сводами католического монастыря. Монах в чёрной сутане, подпоясанной бечёвкой, опустив на глаза капюшон, безмолвно шагает впереди. Монах идёт быстро, и Болеслав едва поспевает за ним. Король запыхался, в душе проклинает монаха. Вдоль узкого перехода по бокам низкие полукруглые двери. У. одной из них монах остановился, стукнул согнутым пальцем, пробубнил:

–  Во имя Отца и Сына!

–  Амен!
– ответил ему тихий голос.

Монах открыл дверь, пропустил короля в келью, снова закрыл. Привыкшие к темноте глаза Болеслава разглядели маленького розовощёкого епископа, настоятеля монастыря.

Узнав короля, епископ поклонился и, указав на плетёное кресло, с трудом сказал по-польски:

–  Садитесь, ваше величество.

Болеслав уселся, беглым взглядом окинул келью. Деревянное ложе, столик с двумя креслицами, широкая полка с книгами, соломенная подстилка на полу.

Король усмехнулся в усы. Ему ль не знать, что нет богаче и могущественней этого католического монастыря, построенного ещё при жизни короля Мешко.

Сквозь полуприкрытые веки на Болеслава смотрели умные, не по-стариковски молодые глаза настоятеля. Епископ ждал, что скажет король. Покрутив усы, Болеслав заговорил по-немецки:

–  Святой отец, настал конец моему терпению. Русский князь Ярослав прогнал зятя моего Святополка с княжения. Отец Ярослава, покойный Владимир, Святополка и дочь мою Марысю в темнице гноил. Во Владимировой темнице скончался епископ Рейнберн…

Сложив на животе руки, настоятель слушал. При имени Рейнберна он мелко перекрестился. Болеслав продолжал:

–  Я дал слово князю Святополку, что верну ему стол…

–  Но чего хочет мой король от слабого, немощного старца?
– прервал настоятель Болеслава.

–  Святой отец, тебе известно, что и король Мешко, и я помогали укреплению среди нашего народа истинной католической веры.

–  Так, так, ваше величество, - мелко закивал настоятель.

–  Когда я заберу Червень и Перемышль, то построю там католические монастыри. Но, святой отец, для похода в русские земли я должен знать, что германский император Генрих не посмеет в моё отсутствие напасть на Ляхию.

Настоятель неожиданно поднялся, взмахнул руками и сказал:

–  Ваше величество, вы можете быть уверены, император Генрих не перейдёт рубежей вашего государства. Своё обещание я подкреплю заверением папы, коему я обо всём сообщу.

Несмотря на ранний час, Киев давно пробудился. На улицах людно, и всё больше чужих, новгородских, с котомками, узлами.

Не дожидаясь тепла, новгородские полки покидали Киев. За помощь Ярослав расплатился щедро, каждому ратнику достало по четверть гривны, а именитых людей одарил богатыми подарками…

Воевода Добрыня, выйдя со двора, лицом к лицу столкнулся с Ярославом. Уминая подсыпавший за ночь снег, пошли вместе. Оба в валенках, тёплых, до пят, шубах и собольих шапках. Добрыня заговорил:

–  Вчерашнего дня воротился купец Вышата, сказывал, что с Мстиславовым посольством в Царьград плавал.

–  Мстислав базилевса Василия подбивал на совместный поход против хазар, - пояснил Ярослав.

–  Немалые годы каганат Руси угрозой был, и то, что Святослав начал, Мстислав закончил, - вставил Добрыня.

–  Да! Один брат Русь боронит, другой к иноземцам за подмогой бегает.
– Ярослав пригладил ладонью бороду.
– Тревожусь, как бы Святополк ляхов не навёл.

–  От него всякого лиха ждать можно, - поддакнул Добрыня.

Ярослав помолчал, потом сказал:

–  Думается мне, что надобно нам к германскому императору посольство слать. Глядишь, и согласится Генрих с нами заодно на Болеслава пойти. Сам-то Генрих в третий раз на Польшу ходит. Да последние разы все неудачи.

–  Слова твои верны, испытать можно, на кого паведщиком мыслишь к императору?

–  А коли гостя Вышату? Как смотришь на то, воевода?

–  Он с умом и на язык воздержан, - одобрил Добрыня.

–  Дадим ему товары, крепкую стражу, да и пусть отправляется.

–  В зиму?

–  К чему же мешкать, гостю по любой погоде путь открыт. А что с письмом нашим к императору послан, кто о том знать будет, кроме него да нас с тобой?

–  И то так, - согласился Добрыня.
– Ну, а теперь поглядим, как новгородцы собрались.

С высоты холма Кузьме видно как на ладони…