— Ой! — вскрикнула она.

— «Ой?» — передразнил я. — Вот это ответ! «Ой!» Ты должна теперь корчиться от невыносимой боли, жалобно визжа изо всех своих легких! Только посмотри на этот кошмарный синяк! Боже! — Я громко сглотнул. — Прямо с гусиное яйцо.

— Где? — взвизгнула она, вытягивая шею, чтобы посмотреть.

— Там, где никакой Вилсон тебя никогда не бил, — съязвил я.

— Фу, напугал, — перевела она дыхание. — Ну даешь! Я даже чуть не поверила!

— Так что же у вас произошло с Вилсоном?

— Он вылетел из дома так, словно настал конец света, — хмуро сказала она. — Оттащил меня от Дэнни Бриджса и заорал, чтобы я убиралась к черту. Сама, мол, стелила, сама и ложись. Потом он затолкал Дэнни в машину и рванул с места как ненормальный.

— Ну и зачем ты устроила этот спектакль?

— Знаешь, я очень сомневалась, что ты обрадуешься, меня увидев, — призналась она, — особенно после того, как Билл и Дэнни чуть не убили тебя!

— Ты имеешь в виду, — ядовито заметил я, — после того, как ты позволила им чуть не убить меня!

Она нервно облизнула губы.

— Ну, ты мне хорошо отомстил, напомнив про эту проклятую сумку на кресле.

Я взял свой стакан, подошел к бару и смешал себе коктейль на сон грядущий. Молчание за моей спиной отчетливо приняло форму большого вопросительного знака.

— Иду спать, — вяло улыбнулся я, повернувшись к ней со стаканом в руке. — Ложись на этой кушетке. Завтрак подашь в девять. Никаких изысков — яичница, бекон и кофе.

Глаза у нее округлились, рот пару раз приоткрылся, но из него не вылетело ни звука. Я не мог остаться равнодушным. Изначально присущая природная доброта Рика Холмана, пузырясь, поперла наружу.

— Если ночью будет очень холодно, натяни джинсы.

Десять минут спустя, напряженно лежа в постели, я начал сомневаться, сработает ли мой подход. Еще через десять минут без сна и в еще большем напряжении я понял, что он не сработал. Я опять сам себя перехитрил. Самочувствия моего это не улучшило, особенно когда я вспомнил, что подобное со мной случается не в первый раз. Прикончив коктейль, я поставил стакан на ночной столик и протянул руку, чтобы выключить лампу. Но тут моя рука застыла в воздухе, потому что в спальню бесшумно вошла обнаженная фигура.

— Извини, — скромно вымолвила она, — но там жуткий холод!

— Поэтому-то ты и сняла с себя все без остатка?

Она драматично вздрогнула, соблазнительно качнув полными грудями.

— Я подумала, может быть, здесь найдется какое-нибудь одеяло?

— Обычная история для летнего Лос-Анджелеса: с Аляски приходят шторма, превращающие Тихий океан в столпотворение метелей и айсбергов. Достигнув широты Лос-Анджелеса, воздушные массы внезапно поворачивают налево и…

— Да заткнись же ты! — воскликнула она.

Я едва успел откатиться вбок, чтобы увернуться от ее ошеломительного прыжка в мою постель. Божественно округленная розовая половинка скользнула по кончику моего носа, и ее тело исчезло под одеялом.

— Мне уже теплее, — блаженно вздохнула она. — Тебе тепло, Рик? — Любопытная рука произвела быстрый и уверенный интимный досмотр, от которого я нервно вскрикнул. — О! — развратно хихикнула она. — Тебе определенно тепло!

Моя левая рука, почти помимо моей воли, мягко скользнула под ее рукой и крепко обхватила спелую левую грудь. Мариза снова глубоко вздохнула и прижала мою руку своей.

— Ты точно не возражаешь? — с беспокойством спросил я. — Нет ощущения, что тебе чего-то не хватает?

— Чего? — сонно промурлыкала она. — Чего не хватает?

— Прожекторов, камеры и так далее.

— Только не кричи «снято!» в самый неподходящий момент, — еще более развратно хихикнула она. — И раз уж у нас нет ни прожекторов, ни камеры, как насчет какого-нибудь действия?

— Яичница, бекон и кофе, — гордо провозгласила Мариза. — Пожалуйте завтракать.

— Я не верю, — сонно пробормотал я. — Это, наверное, мираж?

— Поднимись да сам проверь! — Она закатила глаза. — После того, что ты вытворял ночью, я не знаю, удастся ли тебе сегодня подняться вообще!

— Ты находишь мое выступление удачным? — скромно поинтересовался я.

— Более того, — признала она. — Я нахожу, что у тебя есть и фантазия, и выносливость.

— Тогда, — с надеждой спросил я, — может, я получу обратно свои пятьдесят долларов?

Приканчивая вторую чашку кофе, я чувствовал себя почти обезоруженным. Именно эпизодическое прикасание к восторгам семейной жизни и удерживало меня в холостяках. Мне невыносима мысль о том, что все это блаженство погрязнет в болоте рутины. Мариза сидела за столом напротив меня, подпирая подбородок обеими руками, и на лице ее отражалась тяжкая работа мысли.