Минуты две стояла полная тишина. Синан, Господин Смерти, ушел в свои мысли, сидя в черной тени балдахина, даи смотрели куда-то вдаль, стражи-исполины застыли, точно статуи, Масуда из-под длинных ресниц смотрела на братьев, а д'Арси не спускали глаз с резкого края тени, падавшей от балдахина на мраморный пол. Они старались казаться спокойными, но их сердца бились быстро, так как они предчувствовали, что скоро свершатся великие события, хотя и не знали – какие.

Так глубока была тишина, так ужасно казалось это нечеловеческое, похожее на змею существо, такими странными представлялись его дряхлые бесстрастные советники, что страх, как во время кошмара, охватывал д'Арси. Годвин спрашивал себя, не может ли аль-Джебал видеть кольцо, лежавшее на его груди, и что случится, если он увидит его; Вульфу хотелось громко крикнуть, пошевелиться, сделать что-нибудь, что нарушило бы мертвую тишину. И минуты для братьев тянулись как часы.

Наконец позади д'Арси послышалось какое-то движение, и по приказанию Масуды они разошлись и остановились друг против друга. В ту же минуту занавеси раздвинулись. Вошли четверо людей, которые несли носилки, покрытые полотном; под этим покрывалом виднелся абрис неподвижной человеческой фигуры. Носилки поставили на пол подле балдахина, невольники распростерлись ниц, потом ушли, отступая до края террасы.

Снова все смолкло. Братья спрашивали себя, чей труп лежал на носилках, – что это было мертвое тело, они не сомневались. Снова распахнулись занавеси, и на террасе появилось шествие. Впереди двигался высокий человек, весь в белом, с красным вышитым кинжалом на груди, за ним появилась высокая женщина, окутанная длинным покрывалом, за ней шел плотный рыцарь во франкском вооружении и в шлеме, закрывавшем ему лицо, за ним четыре стража. Все прошли между двумя рядами даи. Братья со странным замиранием сердца смотрели на движения закутанной женщины, которая не поворачивала головы ни вправо, ни влево. Глава небольшой процессии остановился перед балдахином и, бросившись ниц рядом с носилками, несколько минут не двигался. Женщина, которая шла за ним, тоже остановилась и, увидев черную груду, похожую на змею, вздрогнула.

– Открой лицо, – приказал ей голос Синана.

Она колебалась, потом быстро сняла какую-то застежку, и вуаль спала с ее головы. Братья посмотрели и протерли глаза – перед ними стояла Розамунда.

Да, это была Розамунда, усталая, измученная болезнью, но, несомненно, она. При виде бледной, царственной красоты девушки груда на подушке задвигалась и в глазах-бисеринках загорелся свет. Даже даи очнулись. Масуда закусила красные губы, и ее оливковая кожа побледнела, пожирающим взглядом впивалась она в Розамунду, точно желая прочитать в ее сердце.

– Розамунда! – в один голос вскрикнули братья.

Она услышала. Когда д'Арси кинулись к ней, молодая девушка посмотрела на них и с легким восклицанием обняла одной рукой шею Годвина, другой – Вульфа. Ее ноги подогнулись, и коленями она коснулась земли. В ту минуту как братья наклонились, чтобы поднять ее, Годвин вспомнил, что Масуда выдала Розамунду за их родную сестру. С сестрой их могли оставить, а в противном случае дьявол в черном платье…

– Послушайте, – шепнул он по-английски, – мы приходимся вам не двоюродными братьями, а родными, от разных матерей, и мы не говорим по-арабски.

И Розамунда, и Вульф услышали, остальные подумали, что они обмениваются приветствиями, тем более что Вульф начал без разбору кричать по-французски: «Привет тебе, сестра, найденная сестра!» – и так далее.

Розамунда открыла глаза и подала братьям обе руки. В это время послышался голос Масуды, которая переводила слова Синана.

– Ты, госпожа, кажется, знаешь этих рыцарей?

– Знаю, хорошо, – ответила она, – это мои братья, меня украли, опоив их, наш отец был убит…

– Как это может быть, госпожа? Ведь говорят, ты племянница Салах ад-Дина? Разве эти рыцари тоже племянники Салах ад-Дина?

– Нет, – объяснила Розамунда, – они сыновья моего отца, но от другой жены…

По-видимому, Синан поверил Розамунде, по крайней мере, он перестал задавать вопросы. Он задумчиво сидел, все молчали, через несколько мгновений в конце террасы послышался шум, и обернувшиеся братья увидели, как плотный рыцарь старается пробиться вперед, а стража не пускает его. И Годвин вспомнил, что как раз перед тем, как Розамунда сняла покрывало, этот же рыцарь внезапно отошел к концу террасы.

Синан тоже посмотрел в ту сторону, откуда донесся шум, и сделал знак. Двое даи вскочили, подбежали к занавеси, подле которой стоял рыцарь, и сказали ему несколько слов, он подошел к балдахину, но неохотно. Теперь его голова была открыта, и Годвин и Вульф не отрывали от него глаз, они хорошо знали эти широкие плечи, большие круглые черные глаза, толстые губы, тяжелую челюсть.

– Лозель, это Лозель, – тихо произнес Годвин.

– Да, – отозвалась Розамунда, – это Лозель, дважды предатель, сначала он предал меня солдатам Салах ад-Дина, а когда я отвергла его любовь, отдал в руки властителя Синана.

Лозель подошел ближе, Вульф выступил вперед и с проклятием ударил его по лицу рукой в железной перчатке. Воины бросились между ними, а Синан велел Масуде спросить Вульфа:

– Почему ты в моем присутствии осмелился ударить этого франка?

– Потому, господин, что именно этот бесчестный человек навлек великие несчастья на наш дом. Я вызываю его на поединок не на жизнь, а на смерть.

– Я тоже вызываю его, – присоединился к брату Годвин.

– Я готов, – крикнул взбешенный оскорблением Лозель.

– Тогда почему ты, собака, хотел бежать, увидев нас? – возмущенно воскликнул Вульф.

Масуда стала переводить слова Синана, обращаясь к Лозелю и говоря в первом лице, как «уста» аль-Джебала.

– Я благодарю тебя, рыцарь, за твои прежние услуги, – звучал ее голос, – у меня побывал твой гонец-франк, которого я знал в старые годы. По твоему совету я послал одного из своих фидаев с отрядом, велев убить всех воинов Салах ад-Дина на корабле, взяв в плен эту благородную даму, его племянницу, и это было исполнено. Твой гонец требовал, чтобы эту девицу передали тебе, но рыцари, стоящие здесь, говорят, что ты украл их родственницу, и один из них ударил тебя по лицу и вызвал тебя на поединок, ты же принял этот вызов. Я не помешаю вам, мне давно хотелось видеть, как франкские рыцари по своему обычаю сражаются между собой. Я все приготовлю, тебе дадут мою лучшую лошадь, пусть другой рыцарь сражается на своем собственном коне. Вот как это произойдет. Вы встретитесь на мосту, между внутренними и внешними воротами города, и будете биться ночью во время полнолуния, то есть ровно через три дня. Если победишь ты, рыцарь, мы поговорим с тобой о даме, на которой ты хочешь жениться.