Тело лжепилигрима унесли, чтобы бросить на съедение орлам, которые всегда вились над домом Смерти, а Синан, опустившись на подушку, продолжал говорить через свою переводчицу Масуду.

– Госпожа, – обратился он к Розамунде, – немудрено, что Салах ад-Дин желает видеть такую красавицу при своем дворе. Этот поганый султан – мой враг, и его, конечно, охраняет Сатана, потому что даже мои фидай не сумели убить его. Теперь, может быть, между нами начнется война из-за тебя, но не бойся, госпожа, за тебя потребуют такую плату, которой Салах ад-Дин не пожелает дать. Поэтому ты можешь жить спокойно в моем недоступном замке, и все твои желания будут исполнены. Скажи, чего ты хочешь?

– Я желаю, – тихим, спокойным голосом произнесла Розамунда, – чтобы я была здесь в безопасности от Гуго Лозеля.

– Будет исполнено. Властитель Гор покрывает тебя своей мантией.

– Я желаю, – продолжала она, – чтобы мои братья жили невдалеке от меня, и я не чувствовала бы себя одинокой среди чужестранцев. Подумав немного, аль-Джебал ответил:

– Твои братья, госпожа, будут жить в замке для гостей, встречаться с тобой во время пиров и в саду. Знаешь ли ты, что, веря в рассказ о старом обещании, которое дал тот, кто ушел из жизни раньше меня, они хотели с моей помощью увезти тебя от Салах ад-Дина? Как странно, что они встретили тебя здесь. Даже моя мудрость изумляется, в этой встрече я вижу предвестие. Ты та, которую рыцари хотели спасти из рук Салах ад-Дина, может быть, они пожелают увезти тебя и от аль-Джебала? Поймите же вы все, что от Господина Смерти только одна дорога. Вон она, – и он указал на отвесную скалу, с которой бросились в бездну его слуги.

– Рыцари, – он взглянул на Годвина и Вульфа, – проводите вашу сестру. Сегодня вечером я приглашаю всех вас на пир. А до тех пор прощайте. – Женщина, – приказал он Масуде, – веди их. Ты знаешь свои обязанности. Эта госпожа поручена тебе. Не допускай к ней никого постороннего, главное же – франка Лозеля. Даи, заметьте то, что я скажу, и возвестите всем. Этим троим франкам даровано мое покровительство, но они могут покинуть стены моего замка только под знаком моей печати… нет, только показав ее.

Даи поклонились и снова сели. В сопровождении Масуды и окруженные стражами, братья д'Арси и Розамунда спустились с террасы, прошли в узкое место залы, где люди сидели на полу, миновали ее широкую часть и переднюю, в которой по знаку Масуды часовые отдали им честь, и наконец очутились в своей комнате. Тут Масуда остановилась и сказала:

– Роза Мира, так справедливо названная, я пойду приготовить вашу комнату. Вероятно, вы хотите поговорить с вашими… братьями. Не бойтесь, я позабочусь, чтобы вас не тревожили. Однако у стен есть уши, а потому советую вам говорить по-английски, потому что в стране аль-Джебала никто не понимает этого языка, даже я не знаю его.

Она поклонилась и ушла.

Братья переглянулись с Розамундой. Им нужно было столько сказать, что они не знали, с чего начать. Наконец с легким восклицанием Розамунда предложила:

– О, поблагодарим Бога, Который после стольких странствий и опасностей снова привел нас свидеться! – И, упав на колени, они поблагодарили Господа.

Потом, выйдя на середину комнаты, где, как им казалось, никто не мог услышать их, они начали тихо говорить по-английски.

– Расскажите, что было с вами, Розамунда, – попросил Годвин. По возможности в коротких словах она передала все, что случилось с ней; братья д'Арси слушали, не прерывая ее ни словом.

После этого Годвин рассказал о том, что было с ними. Выслушав его, Розамунда спросила почти шепотом:

– Почему эта красивая темноглазая женщина так дружески относится к вам?

– Не знаю, – ответил Годвин, – может быть, только потому, что мне удалось спасти ее от львицы.

Розамунда посмотрела на него и слегка улыбнулась, Вульф тоже улыбнулся.

– Да благословит Господь эту львицу и все ее потомство, – сказала Розамунда. – Молю Богу, чтобы эта женщина нескоро забыла об опасности, грозившей ей, потому что, кажется, наша судьба зависит от ее расположения. В каком мы отчаянном положении!.. Как странно, что вы приехали сюда, несмотря на ее советы, которые, и по моему мнению, она давала от чистого сердца.

– У нас было указание, – напомнил Годвин, – перед смертью вашего отца осенила прозорливость, и он видел невидимое для нас.

– Да, – согласился Вульф, – но мне хотелось бы, чтобы мы встретились где-нибудь в другом месте, потому что я боюсь аль-Джебала, по одному знаку которого люди бросаются в бездну.

– Он противен, – вздрогнув, заметила Розамунда, – он даже хуже рыцаря Лозеля, мне отвратительно, когда он поднимает на меня свои глаза. О, если бы нам удалось убежать…

– Угорь, попавший в плетеную корзину, может больше надеяться на освобождение, чем мы, – мрачно изрек Вульф. – Будем, по крайней мере, радоваться, что мы все трое в одной клетке… хотя неизвестно, надолго ли…

В это время вошла Масуда, а за ней служанки; поклонившись Розамунде, красавица сказала:

– По воле нашего властелина, госпожа, я покажу вам комнаты, приготовленные для вас, отдохните там до начала пира. Не бойтесь, за столом вы встретите ваших братьев. А вы, рыцари, если угодно, покатайтесь верхом по садам. Ваши кони, оседланные, стоят во дворе, и девушки, – она указала на служанок, которые недавно чистили кольчуги братьев, – проводят вас к ним.